Как повываешь? - Жаклин Хайд

я, и уголки ее губ дергаются вверх, заставляя меня захотеть поцеловать ее. — У меня в кабинете целый арсенал средств, чтобы облегчить все твои боли и недомогания. К тому же я, возможно, снова рылся в твоих вещах, чтобы узнать, что тебе нравится, а что нет.

Я не стыжусь в этом признаваться. Не то чтобы она не знала, что я делал это раньше, раз уж однажды застала меня с одной из своих игрушек.

— Ты сделал это для меня?

Она моргает, как удивленная сова, пока я тяну рычаг, чтобы открыть стену замка, и нас встречает ночной звук сверчков.

Я хмурюсь, и меня осеняет, что ее бывший, похоже, никогда о ней не заботился. Стоило мне провести всего минуту в поисках информации о менструации, как я понял, что большинство женщин в интернете жалуются на недостаток заботы со стороны партнера в этот период. Многие мужчины и вовсе избегают своих женщин. Идиоты, все до единого.

— Потому что я забочусь о тебе и твоей киске, очевидно, — говорю я, пропуская ее вперед, и мы выходим наружу.

Ее губы растягиваются в улыбке, а шоколадные волны волос слегка встряхиваются.

Это правда, и гораздо проще сказать так, чем признаться: «Я без ума от тебя и испытываю потребность заботиться о тебе на глубоком инстинктивном уровне». Я никогда не чувствовал ничего подобного к кому-либо другому в своей жизни, и кажется, будто волчья сторона ведет меня к этому.

За густой растительностью прячется большое озеро — идеальное место для того, чтобы она могла опробовать новые способности и уничтожить все пирожные и шоколад, которые я для нее прихватил. Надеюсь, ей понравятся клубничный пончик с кремом, лимонный тарт и малиновые сконы84, которые я купил, а также другие сладости. Я не знаю, что она любит, но надеюсь узнать. Только никаких ебаных кексов.



Уитли Уитт

— Ты сказал, что лазил повсюду, — игриво говорю я, пока мы идем. И, надо признать, прогулка помогает отвлечься от всего остального. — Ты читал одну из моих книг?

Если он это сделал… я, наверное, сгорю со стыда. Мне совсем не нужно, чтобы он узнал о пикантных паранормальных романах. У меня есть подозрение, что Коннор сделает все возможное, чтобы безжалостно дразнить меня из-за них.

Я вдыхаю прохладный воздух и расслабляюсь под звуки стрекочущих насекомых, следуя за ним по короткой траве.

Я уже перестала пытаться понять, какой у него мотив во всем этом, и теперь просто жду, что он скажет в следующий раз. Какой мужчина изучает менструальный цикл? И насколько грустно то, что это, возможно, самое милое, что когда-либо делал для меня мужчина? Должно быть, он точно читал любовные романы.

— Нет, а что? — спрашивает он, разрушая мою теорию.

— Просто интересно, — бурчу я.

— Мне, наверное, стоит прочитать какой-то, чтобы понять, из-за чего весь сыр-бор, — с юмором отвечает он, его голубые глаза светятся весельем. — Какая твоя любимая книга?

Он останавливается и ждет, пока я подойду, прежде чем продолжить идти.

Я поднимаю взгляд на него и засовываю руки в карманы халата, ловя аромат полевых цветов на ветру и мягкое журчание воды, похожее на ручей. Из корзины доносится сладкий запах, и я едва сдерживаюсь, чтобы не пустить слюни.

Меня до сих пор поражает, насколько обострились чувства.

— Это сложный вопрос, почти как спросить, какая у тебя любимая песня, — говорю я, не в силах назвать одну книгу, когда у меня так много любимых. — Каждая книга вызывает разные эмоции.

— Хм. Ну а какой твой любимый жанр?

Я на мгновение задумываюсь, и в голове всплывает одна из первых прочитанных книг — о злодее, который в итоге получает девушку.

— Только не смейся, но исторические романы — моя слабость.

Его плечо задевает мое, и это прикосновение как-то успокаивает. Я нарочно снова касаюсь его плеча, и желтые отблески вспыхивают в его глазах, вызывая ту же волну облегчения. Боль в животе стихает, сердце замедляется, а плечи расслабляются.

Я с облегчением выдыхаю, как раз в тот момент, когда его глаза снова меняются, свет задерживается чуть дольше прежнего. Он это тоже чувствует.

— Это нормально? — спрашиваю я. — Это из-за супружеских уз?

— Не знаю. Думаю, да, — его плечи напрягаются, и он останавливается. — Тебе это не нравится?

— Это приятно. Просто я не знаю, что все это значит, и мне нужно время, чтобы разобраться.

— Исторические книги, да? — спрашивает он снова, пока мы идем по извилистой тропинке.

Коннор выглядит спокойным и собранным, а я внутри начинаю паниковать. Ведьма сказала, что у меня начинаются месячные, как будто считала это по хрустальному шару, а теперь у меня лучшие и худшие месячные в жизни одновременно.

Начинается спазм в боку, но я его игнорирую. Со спазмами я справлюсь, а вот с влюбленностью в этого мужчину — вряд ли.

— Да ладно, говорить о своих любимых книгах не так уж сложно, правда? — говорит он и смеется, а я понимаю, что до сих пор не ответила, застряв в своих мыслях.

Коннор вызывает у меня желание схватиться за него обеими руками и никогда не отпускать, но это происходит так внезапно, что я практически чувствую, как гормоны выходят из-под контроля. Эмоции скачут как на стероидах, хуже американской горки «Кричащий орел»85. Еще я обеспокоена тем, что то, что со мной произошло, контролирует мои чувства, а не я сама — мне хочется, чтобы мои эмоции были настоящими, а не каким-то «волчьим зовом».

— «Дьявол зимой»86, Лизы Клейпас, — говорю я, пытаясь вспомнить сюжет, одновременно подавляя свои эмоции. Щеки заливает жар от мыслей о пикантных сценах. — А ты читаешь?

У меня складывается впечатление, что если он и читает, то, скорее всего, это точно что-то серьезное.

— Каждый день, — он ухмыляется. — Смотри под ноги.

Корзина на его руке раскачивается, чуть не задев меня по плечу, когда он внезапно останавливается, но затем я вижу почему. Живая изгородь заканчивается, как и каменная дорожка. Он протягивает мне руку, и я беру ее.

— Куда ты меня ведешь? Я уже начинаю думать, что ты отводишь меня так далеко от замка, чтобы никто не услышал моих криков.

— Читала об этом в одной из своих книг, да? Не волнуйся, я бы убил только твою киску, — его тон настолько серьезен, что я краснею.

— Нет, дарк романы — не по мне, спасибо, но у меня есть подруга, которая упивается ими, как дикий книжный гоблин.

Я улыбаюсь, думая о Жозефине, и мельком задумываюсь, как