Лощина (ЛП) - Халле Карина

— Ты знаешь, когда, моя дорогая, — говорит она. — Все воспоминания вернутся, как только войдешь в ворота. Медленно и со временем, но вернутся. А теперь пойдем. Привяжем твою лошадь и отведем тебя на первое занятие. Должна признать, ты будешь первым нашим студентом за долгое время, который не останется в кампусе.

По мановению ее руки ворота с громким щелчком отпираются сами собой.

Я поражаюсь открытому проявлению магии, и у меня слегка отвисает челюсть. Папа заставил меня пообещать, что я буду хранить свою магию в тайне, даже рядом с матерью. Поначалу это имело смысл, тем более что мама не проявляла никакой магии рядом со мной. Однако за последние несколько лет ей стало больше любопытно, что я могу, а чего не могу делать, и все же она свела свою собственную магию к минимуму.

Поэтому то, что я вижу здесь, приводит меня в трепет. Впервые я немного взволнована посещением этой школы. Может быть, все будет не так уж плохо. Может, это место даст мне все, что я так долго искала.

Когда ворота полностью распахнуты, я тихонько ворчу Подснежнице, призывая ее следовать за сестрой Маргарет в кампус. Лошадь останавливается на полпути, вскидывая голову, и мне приходится подталкивать ее в бока, чтобы заставить продолжать идти.

«Пожалуйста, сделай это», — мысленно говорю я ей. «Ты будешь в безопасности, обещаю».

Как обычно, когда я мысленно обращаюсь к ней, она слушает. Она проходит, и в этот момент я чувствую, как что-то ледяное скользит по мне, словно погружаюсь в реку. Это, наверное, обереги. Мы обе дрожим в унисон, но продолжаем двигаться вперед, внезапно мир сжимается и расширяется, давление в ушах растет и растет, пока не лопается.

А потом все стихает. Я слышу пение птиц. Слабый смех, доносящийся из зданий. Легкий ветерок откидывает назад мои волосы, пахнет костром и розами.

Сестра Маргарет смотрит на меня снизу вверх.

— Добро пожаловать в институт.

Я жду, что на меня нахлынут забытые воспоминания о поступлении и тестировании, но ничего не помню. Во всяком случае, пока что.

Но идя по мощеной дорожке, которая проходит посередине школы, с высокими каменными зданиями по обе стороны, у меня возникает стойкое ощущение, что я уже ходила здесь раньше. Подснежница, похоже, с удовольствием следует за сестрой, поэтому я откидываюсь в седле и любуюсь архитектурой. Издалека горгульи на каменных зданиях казались безликими, но вблизи все они имеют отчетливые человеческие фасады. Статуи, стоящие вдоль дорожки, те же самые: мужчины и женщины, застывшие в белом мраморе и замшелом камне. Сады более яркие, чем казались из-за ворот, здесь растут не только георгины, но и голубые маки и черноглазые рудбекии, которые переливаются всеми оттенками желтого.

Даже окна, которые раньше казались закрытыми ставнями, открыты, голоса доносятся и затихают, когда мы проходим мимо них, занятия уже начались. Я чувствую, как их энергия и возбуждение просачиваются наружу, витая в воздухе вокруг. Только вечный туман остается прежним, покоящийся среди зданий подобно белой накидке, которая не колышется даже от легкого ветерка с озера.

Сестра Маргарет ведет нас к конюшням, расположенным в задней части кампуса, давая мне возможность поближе рассмотреть все здания. Все они образуют круг, с дорожкой и садами, проходящими через них и между, как колесо со спицами, с новыми зданиями сзади, рядом с конюшнями. Здесь больше деревьев, дубов, вязов и нескольких кленов, цвет их листьев сверкает, несмотря на сумрак, окутывая два кирпичных здания, как будто они были построены в лесу запоздалой мыслью.

Я спешиваюсь как раз в тот момент, когда появляется конюх. Ему не больше десяти, у него темно-русые волосы, и он с полным вниманием наблюдает за сестрой Маргарет, его тело напряжено.

— Саймон, — говорит она ему. — Это племянница Леоны и Аны, Кэт. Пожалуйста, хорошенько позаботься о ее лошади, Подснежнице, пока она здесь. Пусть она будет оседлана и готова к отъезду к трем сорока пяти.

— Да, Сестра, — говорит Саймон, бросив на меня быстрый взгляд и испуганно кивнув, прежде чем потянуться за кобылой. На мгновение я задаюсь вопросом, откуда сестра Маргарет узнала кличку моей лошади, но потом понимаю, что она знает много чего.

К счастью, Подснежница тихонько ржет в тот момент, когда Саймон берет в руки поводья, и послушно следует за ним в конюшню.

— А теперь, — говорит мне Сестра Маргарет, — раз уж твоя лошадь в надежных руках, думаю, лучше пойти на занятия, — затем она хмурится, глядя на меня. — Ты не взяла с собой ни карандашей, ни бумаги? Даже мела или грифельной доски нет?

Я качаю головой, чувствуя себя глупо.

— Мама сказала, что все предоставят, — на самом деле, мама почти ничего не рассказывала. Каждый раз, когда я спрашивала ее о том, какие у меня занятия (поскольку у меня не было возможности выбрать) или чего ожидать, она слегка улыбалась и говорила: «Увидишь».

Однако эта информация, похоже, беспокоит сестру Маргарет. Ее глаза слегка прищуриваются.

— Да? Всем студентам выдали учебники и расходные материалы, но поскольку ты единственная, кто живет за пределами кампуса, на тебя, должно быть, не обратили внимания. К счастью, первый урок — это управление энергией, и я слышала, там больше практики. Даже не уверена. Видишь ли, учитель новый.

Управление энергией? Она направляется к ближайшему каменному зданию, и я следую за ней, стараясь, чтобы мое платье не волочилось по дорожке. Они не начнут с философии или Шекспира?

— Мы не любим начинать с низов, — объясняет Сестра Маргарет, открывая большую деревянную дверь и впуская меня внутрь. — Предпочитаем с головой погружаться в исследования. Но не пугайся. Ты привыкнешь к этому так же, как привыкает орленок, когда мать выгоняет его из гнезда, заставляя впервые взлететь.

Я корчу гримасу. Мне не очень нравится эта аналогия.

— Кроме того, — говорит она, искоса поглядывая на меня, — все твои занятия были выбраны на основе тестов на способности. Я удивлена, что твоя мать не ознакомила тебя с расписанием.

— Она мне ничего не говорила — признаю я. — Просто сказала, чтобы я пришла до девяти утра.

— Сара как всегда, — говорит она с сухим смешком, хотя в ее словах есть горький оттенок, враждебность по отношению к моей матери, которая, думаю, мне не померещилось.

Она ведет меня по коридору, длинному ряду каменных стен, украшенных картинами с изображениями животных в золотых рамах, на каждой только по одному животному — лошадь, лягушка, бабочка, кошка — все они выполнены одинаковыми яркими мазками. Их глаза, кажется, следят за мной, когда я прохожу мимо, заставляя чувствовать себя неуютно.

Затем она останавливается перед дверью с именем Икабод Крейн, напечатанным на табличке, и стучит по ней костяшками пальцев.

«Икабод», — думаю я про себя. «Какое странное имя для женщины».

И тут дверь открывается с порывом теплого воздуха, а с другой стороны стоит высокий мужчина, который вопросительно смотрит на нас. Очень высокий и красивый мужчина с гладкой бледной кожей, вьющимися черными волосами и темно-серыми глазами, которые напоминают глубокие грозовые тучи.

— Вы мужчина, — выпаливаю в удивлении. Я ожидала увидеть женщину. Знала, что школа прогрессивная во всех отношениях, но я никогда раньше не видела учителя-мужчину.

Он хмуро смотрит на меня.

— Именно, — говорит он. — А вы ужасно опоздали.

Глава 4

Крейн

Три недели назад

За мной следят. Я уверен в этом.

В тот момент, когда я вышел из здания, краем глаза заметил, как от кирпичной стены на Мотт-стрит отделилась тень и, покачиваясь, направилась ко мне. Я повернулся лицом к нападавшему, думая, что это вор, охотящийся на тех, кто выходит из опиумных кабаков, видя легкую мишень для ограбления.

Но там никого не было, если не считать одинокого экипажа, едущего по улице, и грохота мусорных баков в соседнем переулке. Остальная часть города спала.