Принцесса обмену не подлежит (СИ) - Вознесенская Дарья

Я буквально наматываю эту самую вуаль на это самое лицо и, подталкиваемая няньками, иду к воде. Не могу удержаться от вопроса:

- А это кто-нибудь делал прежде, верно? Не в первый раз же? И никто не тонет?

Мне кажется за эти несколько дней они уже привыкли к тому, что принцесса у них с некоторыми странностями. И потому, продолжая заливаться плачем - для публики - мне быстро поясняют:

- Так каждый раз такая традиция. Страшно, да… но куда мы без традиций? Неправильно это.

Угу.

А если что-то пойдет не так, у них есть служба спасения прекрасных принцесс? Или я недостаточно прекрасная для этого окажусь?

В этот момент я вижу Менно.

В одной рубахе, каких-то кальсонах, босого.

Замираю… но потом понимаю, что он неспроста такой. То есть не для того, чтобы гадость сделать. Нет, под вой окружающих, он берет веревку, привязанную к лодке - ее я прежде и не заметила - и прыгает в воду.

Вой становится громче.

Мне становится спокойней.

То есть минимальная безопасность здесь все-таки предусмотрена. Чтобы ни одна принцесса при применении традиций не пострадала. Это плюс.

Все остальное пока - сплошной минус.

Менно плывет на тот берег, причем довольно ловко - будто не первый раз.

И доплывает же! Передает веревку трем спешившимся всадникам.

Блин, а я и не подумала, что сват и проблемы с ним окажутся на том берегу, а не останутся на этом…

Меня подталкивают к суденышку.

Пытаюсь в лодке сесть, но «батюшка», подошедший сзади с несколькими стражниками, снова шипит про позор и чтобы стояла гордо весь путь. Ну а потом вместе со мной эту лодку спихивает на воду.

Гордо?! Да тут как бы и со стояла проблема!

Что-то среднее между взбесившейся лошадью и сапом вот вообще не подходит для стояния на нем в платье. Река моментально подхватывает и волочет. Я даже до середины не доплываю, но уже оказываюсь ниже по течению, чем прибывшие. И когда веревка резко натягивается, едва не падаю от толчка. Но удерживаюсь. А потом мужики на том берегу тянуть меня к себе начинают. С усилием. И я только и могу молиться, чтобы веревка не порвалась или еще чего не произошло…

Я почти берега достигаю.

Впиваюсь взглядом в тех, кто там стоит. Мне кажется, один похож на Менно. Высокий, статный, он веревку не тянет, но смотрит на меня, не отрываясь.

Ну это последняя мысль.

Потому что спустя секунду, когда я уже совсем рядом, метрах в пяти, не больше, веревка вдруг лопается.

И у меня еще одна секунда, чтобы принять решение.

Я не мешкаю. И может быть это спасает мне жизнь. Что я не остаюсь в лодке, кторую несет неизвестно куда, а прыгаю в воду - а-ааа, какая холодная! - почти сразу достигаю дна, отталкиваюсь от него, выныриваю, чтобы снова погрузиться и снова оттолкнуться. Плыть, справляясь с течением, это невозможно, а вот такими прыжками, что рекомендуют во всех книгах по выживанию… В общем, суши я достигаю очень быстро. Нервяк при этом такой, что колотит меня не только от холода. Заползаю на глинистый довольно берег, отфыркиваюсь, и так и жду, что меня сейчас подхватят, обернут во что-то теплое, на ручках понесут… Еще аплодисментов жду - ну как же так, такая ловкая принцесса.

Но вместо этого слышу неожиданное:

- Дурной знак. В башню ее, надо разобраться.

И меня действительно подхватывают, но явно с другими целями.

И в шоке я распознаю только одно, за что цепляется взгляд. Мелькнувшая на лице Менно довольная улыбка.

Самое чудовищное - это скука

- Чудовищный отец, чудовищные традиции, чудовищный жених со своим братом, но самое чудовищное в вашей сказке - это скука, - бормочу, меряя шагами прямоугольную башню.

Двенадцать широких шагов от одного края до другого.

Шестнадцать - по другой стороне.

Ночной горшок и корыто для купания за ширмой, лежанка ака кровать, подобие печи-жаровни, в которой регулярно меняют уголь, чтобы не помереть от холода - хотя все равно холодно все время - и небольшой столик с наспех сколоченной лавкой, покрытой шкурой. Вот и вся обстановка.

Ну, еще я.

Чувствую себя движущимся предметом мебели. Потому что со мной не разговаривают, меня не спрашивают ни о чем, на мои вопросы служанки - а появляются здесь они только - не отвечают.

Приходят трижды в день. Покормить, умыть, заплести, сменить горшок и переодеть в очередной роскошный наряд. Но стоит им сказать что-то - шарахаются и смотрят испуганно. И не поймешь ведь - они запуганные такие, потому что в замке сплошь деспоты и гады или это меня боятся?

Ухаживают за мной хорошо. Как усадили в повозку мокрую, укутали в меха и вуали - так и начали хорошо ухаживать. Но фраза про «надо разобраться» будто не имеет ко мне отношения. Разбираются без меня. И хорошо это или плохо я не определилась…

Нет, определилась. Это примерно как разница между парапланом и парашютом.

И там, и там чувствуешь себя подвешенным в воздухе, но в первом случае у тебя ощущение, что ты хоть чем-то управляешь, а во втором - все зависит от «раскроется - не раскроется».

Я предпочитаю управлять.

Меня запирают в высокой башне - на самом деле высокой, как под заточение принцесс делали, она возвышается метров на тридцать над всем прочим замком, еще большим и богато отделанным, чем предыдущий - и даже не ставят в известность, каким будет мое будущее.

Только локалицация боли не всегда соответствует локализации повреждения. Я понимаю - дело не в будущем, а в моем - Ирмэль - прошлом. В котором столько всего наворочено, что я могу не успеть разобраться, а меня уже вышвырнут в реку. Тем более мне не дают возможности разобраться или проявить себя.

Все больше зреет у меня уверенность, что если князь не объявится в ближайшее время, следует придумать и реализовать план побега. И начать жизнь в этом мире с чистого листа. Где не будет неизвестного мне прошлого. Только я и будущее, которое я выстраиваю.

В общем, хоть чучелом, хоть тушкой… Хоть переодетой служанкой.

А что? Болевые точки я знаю. Скрутить трех девиц… ну, сумею, пожалуй. Заткнуть им рты, замотать голову платком, как эти, выскочить с ночным горшком - они же снуют туда сюда… я наблюдала. Выходят из башни, у входа в которую стоит стража, и несут все куда-то за угол…

«Локализация боли не всегда точно соответствует локализации повреждения. В некоторых случаях боль может иррадиировать в другие области и расцениваться пациентом как основное страдание — например, при патологии тазобедренного сустава иногда больные предъявляют жалобы в основном на боль в коленном суставе. При множественных повреждениях пострадавший может предъявлять жалобы на боль лишь в одной, наиболее беспокоящей его зоне, не акцентируя внимание на других локализациях» - повторяю я давно зазубренные строчки.

Потом перескакиваю на следующую книгу, все еще устойчиво держащуюся в моей голове. Воспроизвожу последовательность действий при переломах. Открытые, закрытые, а это что за картинка страшная возникла? Ах да, ножевое…

В общем, развлекаюсь как могу, проживая свой шестой и такой же скучный и бесконечный день, как и предыдущие.

Но тем же вечером кое-что меняется.

Деловое предложение

- Принцесса…

Я настолько увлечена картинками будущего побега, что пропускаю появление визитера.

Первого мужчины, которого, кстати, вижу с момента попадания в башню.

Вскакиваю с кровати и внимательно смотрю на того. Взрослый, дородный, бородатый… С учетом того, что вид жениха мне не известен - а тот мужик, что смотрел на меня на берегу, не факт, что жених - это может быть и Констанс.

Как бы не показать свое неведение?

- А вы… - тяну нарочито медленно.

- Торос Радиче, - он кланяется с достаточным почтением, что меня несколько успокаивает и располагает к нему. - У князей я один из доверенных.

Доверенный? В целом понятно, что за роль.