Его любимая Кошка (СИ) - Калина Анна

– Ну один, – попросила я подругу, – а потом меня Пушок протянет по парку кружков двадцать. А?

– Ладно, тебе можно, – вздохнула Фари, – с твоими формами не опасно есть пирожки.

Какие формы? Где? Своей формой жука-палочника я почему-то вызывала жгучую зависть у придворных девиц, пивших для похудения уксус. Хотя я не замечала в их фигурах чего-то там уж слишком лишнего. Или безобразного. Красота – она же не в объемах талии или бедёр. И даже не в цвете глаз.

– Два пирожка, – напомнил мне Руфус, – с вашим балом я вообще отощаю.

Я удивлённо глянула на Руфуса, а тот уже щеголял в воздухе в образе тощей цапли. Клоун. Не джинн, а цирк шапито. И угораздило же меня вытащить это кольцо из моря. Ах какое счастье! Вы же думаете, что Руфус джинн из сказок и исполняет желания? А вот и нет! Джинны разные бывают, и чаще всего желания исполняли те из них, кто относился к сущностям тёмного мира. Их удерживала власть хозяина или той вещи, куда их заточали.  Джинн мог хозяину и навредить. По некоторым легендам, даже скушать.

А Руфус это больше хранитель. Он не исполняет желания, магия его настолько ничтожна, что её почти нет. Зато общительность, нахальство, любопытство и наглый нос – в наличии. Я могла бы выбросить этот перстень но… Признаюсь честно, с появлением Руфуса я хоть не ощущала себя такой уж одинокой и оторванной от мира. Да и поговорить о непостижимом теперь было с кем. Первое время я боялась, что джинн это плод моих фантазий и я так же, как моя несчастная матушка, приближаюсь к безумию. Но были моменты, когда джинн реально помог и даже спас мне жизнь. Так что он не галлюцинация.

– Кстати, твоё прозвище прилепилось к Файсу, и девушки из дворца его уже вовсю называют Медведем, – хихикнула Фари.

– Как? Зачем? – ошалела я.

– Как зачем? – удивилась Фариэлла, подставляя лицо весеннему солнцу, – от скуки. Они вчера не унимались, битый час обсуждая то, почему это ты и он из парка пришли вместе…

Я даже споткнулась от неожиданности. То есть то, что вчера во дворце человек ушёл из жизни, наш курятник не заботило, а вот я и Файс… Потрясающая оторванность от реалий жизни! Будто в пузыре живут, где, кроме моды и сплетен, других проблем и нет… Хотя что этим золотым девочкам знать о бедах? Откуда? Они выросли в роскоши, в роскоши живут, и их просто передадут супругу, который в роскоши их будет содержать далее. Это на моих руках еле свели мозоли от стирки… Да, было время, когда леди Роннер хваталась за любой, даже самый тяжелый труд.

– Бред, – фыркнула я, – они сходят с ума.

– Они плетут сплетню, – пожала плечами Фари, – а я тебя предупреждаю.

«Пускай подавятся своим ядом», – всё, что я могла бы сказать в ответ. Мне были безразличны эти мелкие нападки из репертуара школьных лет. Хотя Катриэлла Зьонге и Лилия Норгас – они для меня и есть дети. Сколько им? Восемнадцать? Для них я сущая старуха, невесть как, без связей и денег, угодившая в свиту императрицы. Так я и не стремилась сюда. Я вообще не надеялась ни на что хорошее в своей жизни, только на одинокую старость в нищете. А большего и не светило в те дни.

– Так как ты встретила Файса? Как он тебе? Ну, рассказывай, – схватила меня за руку Фари.

Руфус подплыл ближе к Фари и замер за её спиной, вопросительным знаком изгибая хвост. Сплетник, паяц, нахал!

– Что я пропустил, крошка моя? – мурлыкнул кот, – что за самец?

Нет, я всё же вышвырну этот перстень в сад, и пускай другой «счастливчик» разбирается с Руфусом. А то он сначала всё проспит, а потом…

– Что тебе рассказать? – пожала я плечами, отвечая обоим собеседникам, – Обычный человек, приятный в общении, неглуп. Воспитан.

– Галантен, широк в плечах, с тёмным прошлым и суровым взглядом… Ави, ты совершенно не умеешь описывать мужчин, – вздохнула Фари.

– Я констатирую факты, мне его разглядывать некогда было, и чего ты так вдруг прониклась этим Файсом?

– Не одна я, по дворцу уже ходят всякого рода слухи, – мечтательно вздохнула Фариэлла, – Что он был в изгнании и только волею нового императора его вернули ко двору!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Руфус внимательно слушал Фариэллу, кивая в такт её словам. Наглая морда духа расплывалась в мечтательной улыбке.

– Какой мужчина, – протянул Руфус.

– И? – складывая руки на груди, фыркнула я.

– И? – разнервничалась Фари. – Ты издеваешься? Это же мужчина нарасхват. Молод, хорош собой, судя по всему  друг императорской семьи!

– У тебя есть жених, – со смехом напомнила я подруге.

– А у тебя нет, – грубо оборвала она меня, – а птички из нашего с тобой курятника уже обсуждают захват этой крепости! Не будь дурочкой, подруга. Он отличная партия.

В наступившей паузе хорошо было слышно аплодисменты, которые Руфус дарил Фариэлле. Джинн размахивал хвостом, хлопал лапками, а потом, засунув два пальца в рот, громко свистнул.

– Фари, начинай уже кушать ещё что-то кроме солнечной энергии, у тебя явный бред от истощения, – вздохнула я, посылая Руфусу злой взгляд.

– Я о твоей судьбе забочусь! – покачала головой подруга, – женщине нужно надежное плечо и защита.

– Не нужно. Мне не интересны романы во дворце. Я отлично провожу время и счастлива.

Я отмахнулась от слов подруги и принялась искать взглядом вывеску пекарни. Сейчас куплю пирожки, съем их все на глазах Руфуса и отправлюсь на казнь к модистке! День испорчен, настроение тоже.

Далее была пекарня и ароматная выпечка со свежими яблоками. Сладкий аромат ванили и корицы, дурманящий запах свежего кофе.

А за окном пекарни послышался свист. Постовые бежали куда-то, придерживая на головах фуражки. Крик, гам, чей-то испуганный вопль. Я, вопреки уговорам Фари, выглянула на улицу. В толпе зевак кто-то ругался, кто-то ужасался. А постовые уже вели по улице мужчину, в измазанной сажей одежде. Простой рабочий, судя по всему один из тех, кто ремонтировал здания в этой части города. Мужчина тряс головой и безумным взглядом шарил по сторонам, будто искал поддержки или защиты.

– Это не я… я не трогал, – бормотал он, когда его проводили мимо меня, – я её не знал даже. Я не трогал, я не помню…

Удар кулаком в живот, заставил мужчину замолчать. Его посадили в полицейскую карету, которая уже подъехала к месту событий. Мужчина пару раз обернулся туда, где галдела толпа, косой солнечный луч упал ему а лицо… Это не могло быть иллюзией. Его глаза меняли цвет. В толпе взволнованные голоса произносили жуткие слова «убийство», «невозможная жестокость», «на ровном месте впал в ярость». А после Фари затащила меня обратно в пекарню.

– Ави! Ты что! – кричала на меня подруга, – а если бы там была перестрелка? Ты с ума сошла – так лезть на рожон?

Руфус только хмуро таращил на меня свои голубые кошачьи глазки и угрюмо бил хвостом по воздуху. А я продумывала то, как мне попасть в участок полиции. Дважды увидеть одно и то же – это или закономерность или безумие. О безумии я стараюсь не думать.

***

После примерки Рик уже давно был в делах и успел проверить постовых, охрану, доктора. В последнем визите было сразу две необходимости. Первая – у Рика опять болела голова и начинался тремор руки. Второй вопрос – горничная.

Первую проблему лорда Файса доктор решил мерзким порошком, разведённым в воде. А вот вторая проблема… С мозгом горничной было всё нормально. Ни опухолей, ни кровоизлияний. Рик листал отчет доктора и хмурился. В крови тоже не было ни отравы, ни наркотиков. В личной жизни девушки на первый взгляд было всё гладко и спокойно. Прыгнула и прыгнула, сколько глупостей творят люди в своей жизни!

И нужно было уже забыть про это дело, но Рик продолжал о нём думать. Должностные инструкции четко указывали лорду Файсу, что личные дела горничной не его дело. А внутренний голос не давал успокоиться и подстёгивал искать в случившемся происшествии хоть какие-то нестыковки. Что-то на уровне инстинкта говорило лорду Файсу о том, что нельзя просто взять и забыть то, что случилось. Так он и спорил с самим собой, шагая по дворцу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Руки вверх! – заявили лорду Файсу, застав вояку врасплох.