Драконофобия в контракт не входит (СИ) - Гусина Дарья

Зуз взял себя в руки и без запинки, с выражением прочитал первую историю:

… — Оборотень Пушистик ходит в парк, Оборотень Пушистик ходит в цирк! Оборотень Пушистик не ходит в лес…

И вторую, и третью. Дело пошло. Пушистик ожил и получил свой голос, игривый, чуточку наивный, обаятельный. Пиво отдалилось и пламенело солнцем где-то на задворках сознания.

… — Однажды Пушистик встретил на лугу девочку. Он не стал ее кусать! Он не стал ее пугать! Пушистик подружился с девочкой, и вместе они…

… — Метаморф-полукровка? — вполголоса поинтересовался режиссер, отсчитывая гонорар серебряными десятками. — Да ладно, я же слышу. Так голосами играть… вы поосторожнее, сами понимаете. Толерантность толерантностью… Я очень доволен вашей работой, господин Араэль. Оставьте личный отпечаток, мы позвоним вам на «зеркальце».

Магического устройства для вызовов у Зуза не было. Он оставил номер гостиницы и отправился искать бар. Деньги приятно холодили кожу сквозь ткань кармана. За три года город подзабылся. Зуз поднялся на смотровую площадку, застыл, завороженный красотой вида.

Сильвергад. В середине Сити-круг — радиальный район, деловой и культурный центр столицы. Многочисленные миры свиваются в Двенадцать кварталов, от про́клятого вечной сыростью Дождливого до Багрового, изолированной от Сити-круга обители вампиров. Для того, чтобы оградить сектора на случай прорыва в одном из них нечисти, передвигаться между кварталами можно лишь по серебряным мостам.

Уже в паре сотен миль от города границы миров начинают так искажать пространство, что неопытного путника подстерегает опасность сгинуть в его складках и расколах. И только поезда, снующие по серебряным рельсам, идущие сквозь звездную мглу Междумирья, могут довезти путешественника в нужный пункт.

Зуз спустился в центр и пешком прошел по Соловьиной улице до начала Туманного квартала. Все вроде и знакомо, и нет. За три года город существенно изменился. Новые аллеи, памятники и клумбы с неизменными розами. А это… Зуз застыл перед табличкой «Харчевня «Вольный маг» — возрождение легенды. Скоро открытие!»

Здесь они с Эмилией впервые встретились. Здесь признались друг другу в любви. Это Эм занималась «Вольным магом», рестораном отца! Зуз почувствовал, как трепещет в душе надежда. А с ней заныла сросшаяся в двух местах нога. Он постоял на прохладном ветерке, остыл. Нет, все кончено. Эмилия, должно быть, давно замужем. А Зуз… он просто хочет пива.

Петр

— Н-да, — сказал я, колупнув краску на стене. — Полная безвкусица.

Сочетание низких потолков, вполне уместных в старом оформлении харчевни, но в нынешнем — нелепых, с позолотой, колоннами и мраморным полом производило убийственное впечатление.

— Старых посетителей обновленный дизайн харчевни отпугнул, — устало сообщила Эм, присев за стол, тоже безвкусный и, кажется, даже со столешницей из пластика под мрамор, — новых не привлек. И я ушла. Спорить с братом было бесполезно.

Сестра помолчала и нехотя добавила:

— У Армана нет деловой жилки отца. Он гоняется за признанием и славой. Драконьи традиции, пафос, интриги… Вечная вражда с ведьмаками, дорогие удовольствия. Ты бы только видел его трости и перчатки. Семья средней руки могла бы безбедно жить год на ту сумму, что Арман в месяц тратит на свою коллекцию аксессуаров. Деньги из наследства утекают сквозь пальцы. Не знаю, что будет дальше. Мама так… глупа, что не видит, как ее сынок разоряет дом Ганье.

— Тогда тебе тем более нужно бросить все это и зажить своей жизнью, — сказал я.

— Ты же знаешь, что для меня не была предусмотрена независимая доля в наследстве, — возразила Эмилия. — Таков закон. Женщина-дракон получает деньги только как приданое, выйдя замуж.

— Не она, а ее муж, — уточнил я. — Поговори с юристами, тебе подскажут, что делать. Сейчас не средневековье. Если есть хоть малейшая лазейка, возможность выскользнуть из-под опеки — плюнь на деньги и на всех Ганье разом.

— Мне не на что будет жить, — тихо проговорила Эм.

— Вот эта проблема как раз легко решается.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я поплевал на ладони, пробормотал:

— Шатал я этот Арманчиков новый дизайн, — и уперся руками в ближайшую колонну.

Под вскрик Эмилии колонна рухнула, подняв облако пыли. Внутри была пустота. Подделка под роскошь гораздо хуже нищеты.

— Ты хочешь тут все разрушить? — воскликнула Эм. Глаза ее засверкали азартом.

— Да, я настроен решительно, — весело сообщил я. — У тебя сохранились старые фотографии харчевни, до ремонта?

— И фото, и чертежи. Я ведь сама занималась косметическим ремонтом. Петр, ты хочешь сказать…?

— Да. Как быстро ты сможешь вернуть «Вольного мага»? В том виде, в каком была харчевня, когда погиб отец.

— Три месяца, минимум… Но Петя!

— Я даю тебе четыре. Недели. Это осуществимо?

Эмилия приподнялась, раскрыв рот, снова села, подумала и хрипло произнесла:

— Деньги.

— Будут.

— Откуда? — умоляюще протянула сестра. — Петя, где ты был три года? Чем занимался? Откуда у тебя деньги?

— Всего рассказать пока не могу. Но ваньку не валял, поверь. Я буду тебе платить, Эм. Как дизайнеру. Хорошему дизайнеру. Когда ты сможешь приступить?

— Сейчас, — решительно ответила сестра. — Вернусь домой и займусь расчетами. Кстати, ты помнишь, что тебе принадлежит все здание? Над рестораном есть небольшая квартирка: две комнатки и ванная.

— Отлично! Переселюсь до полуночи. В отеле дороговато.

— Правильно! Экономь, где только можно. Нужно беречь денежки, они теперь не только твои, — Эмилия лукаво улыбнулась.

— Тебе ужасно идет улыбка, — сказал я, чувствуя, как теплеет на душе. — Вот такая, широкая, рот до ушей, хоть завязочки пришей. Ты делаешься чудо какой хорошенькой. Иногда мне становится жаль, что я твой брат.

— Дурак ты, Петя, — смущенно пробормотала Эм.

… Я перевез свои вещи, взял коробку риса в любимом с детства фургончике «Спайси панда» (я тоже люблю традиции, но только когда что-либо годами остается неизменно хорошим) и поднялся к себе. Поев, раскрыл чемодан, выложил одежду и мелочи — коснулся дна, вливая немного магии. Внутри чемодана находилось тайное отделение, скрытое магическим замком. Стенка щелкнула и отошла.

— Ну здравствуй, Локс, — сказал я, выставив на стол мутное зеркало в старинной раме. — Не поговорить ли нам? Не обсудить ли новости?

В артефакте я не отражался. Там проступило бледное лицо. Я больше полугода общался с заключенным в зеркало магом, и тот всегда был недоволен и несчастен. Радовался бы. Его, как и нескольких его коллег-предателей, поселили в артефакты посмертно. Некоторые маги-отступники и такой жизни не имеют, сразу в Навь отправляются, карму исправлять.

— Мое Око спит, — с мученической интонацией сказал дух. — Ничего не видит, ничего не ведает. Спокойной ночи, хозяин.

— Ах ты, псина сутулая, — ласково сказал я. — А ну быстро соединись с братьями по артефактам и синхронизируй информацию. Меня интересуют Сильверград и его окрестности.

— А если не соединюсь, то что? — сварливо пробормотал дух. — Убьешь меня еще раз?

— Я, видимо, слишком с тобой церемонюсь, Локс, — задумчиво проговорил я, устало почесывая ноющую шею. — Ты принимаешь мои жалость и снисходительность за слабость. Это плохо. Ну что ж, пришло время прояснить, какой тут у кого статус.

…— Я больше не буду! Прошу, хватит! Только не это! Не это!!!

— Не понравилось? — участливо проговорил я. — Надо же! Это просто… тьма. Которая может стать вечной. Трудно жить без звуков и прочих ощущений, которые остались от человеческой жизни, правда?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Я всего лишь немного поиграл с магией. Растянул время внутри артефакта и лишил Локса внешних раздражителей. Будучи спрятанным в чемодан, он спокойно погружался в своеобразную спячку, зная, что рано или поздно я вытащу его на свет божий. К тому же, он слышал звуки и мог включать свое Око. Оказавшись в безвременье и пустоте, дух долго не продержался.