Невеста генерала Грозы - Соня Мишина

― Коли такова ваша воля и воля императора ― прибудем в кратчайшие сроки! ― встал из-за стола и поклонился Утесу отец, барон Горнфельд.

На том и разошлись. Генералы, которые не брали с собой в путь практически ничего, кроме смены белья, собрались мгновенно. Мы с Лейлой и Элоди складывали и укладывали дорожные сумки вдвое дольше.

К счастью, перебирать и перекладывать мое приданое необходимости не было: весь мой небогатый скарб уместился все в ту же сумку да заплечный мешок. К счастью, моего супруга-генерала это ничуть не смущало. Для него я сама была главным сокровищем, о чем он сообщил мне накануне перед сном и подтвердил свои слова с утра самым недвусмысленным образом.

Прощание вышло кратким и сдержанным: при драконах ни сестры, ни матушка причитать о моем отъезде не стали, а я поймала взгляд матери: ее глаза блестели, но губы были плотно сжаты в гордой улыбке. Мужчины ― те и вовсе обменялись короткими объятиями, ударами кулак в кулак, а потом стояли, напряженно сопя и провожая наш крылатый отряд, плавно поднимающийся в небо, долгими взглядами.

Я снова летела на спине своего Грозы ― наездница же! ― и уже не гадала, как сложится моя жизнь. Теперь ее строить я собиралась сама. И решила твердо: больше никаких долгих разлук с супругом, и никаких раздельных битв. Только вместе ― всегда навсегда! Мне, правда, еще предстояло сообщить о своем решении самому Грозе, но что-то мне подсказывало: убедить его я сумею.

И будто в подтверждение моих мыслей, Гроза, не меняя курса, повернул голову так, чтобы я могла коснуться его щеки. Его чешуя была теплой и твердой, как отполированная грозовыми ливнями скала.

― Держись крепче, Тыковка, ― его голос донесся до меня сквозь шум ветра, не как приказ, а как обещание. ― Впереди вся жизнь. И она теперь у нас одна на двоих.

Я обняла его шею крепче, прижалась к ней щекой и закрыла глаза, позволяя ветру унести прочь последние следы сомнений. Впереди была столица, Император и новые битвы. Но главное — со мной был он. Мой дракон. Мой Гроза.

Эпилог

Альриана Горнфельд-Раттлин. Пять лет спустя

Воздух в Империи искрился от предпраздничной спешки и легкого морозца. Над горизонтом по ночам показывались верхние звезды созвездия Первого Дракона. Жители империи знали: когда созвездие целиком взойдет над маковкой главной башни императорского дворца, настанет Новый год.

К этому празднику готовились всем миром. Не избежало суеты и наше разросшееся семейство. В жилых покоях просторного трехэтажного особняка в загородном поместье герцога Раттлина царил хаос, пахнущий хвоей, имбирными пряниками и, слегка… паленой шерстью.

― Па-ап! Смотри, как я могу! ― Голос двухлетнего Торрена предвещал очередное бедствие местного значения.

Малыш сосредоточенно нахмурил бровки, и из-под его пухлых пальчиков с негромким «пщ-пщ» вырвалась пара фиолетово-белых искр, подпалив бахрому на диванной подушке. Похожими подпалинами были уже украшены и сам диван, и еще две подушки, и пушистый ковер. К счастью, все вещи в доме вот уже год как были зачарованы от возгорания, а в каждой комнате, до которой мог добраться юный наследник, стояли магические огнетушители.

Гроза, который как раз пытался водрузить на макушку доставленной накануне ели гнездо с сияющим позолотой Первым Яйцом, вздрогнул. Гнездо выпало у него из рук, но зависло в паре ладоней над полом, окутанное мягким золотистым сиянием.

― Торрен! Немедленно прекрати! Мы же договорились: делать, как папа, можно только в игровом зале! ― строго сказала я, стараясь не захихикать при взгляде на любимого генерала, застывшего с выражением полной растерянности на лице. ― И ты, Гроза, не роняй! Это яйцо ― последняя игрушка из коллекции, подаренной твоими родичами, которая уцелела после того, как в прошлом году ты пытался украсить елку настоящими шаровыми зарницами!

― Но я готовился страховать сына! У меня… рефлексы! ― подняв широкие темные брови домиком, попытался оправдаться мой муж.

Он поймал зависшее над самой нижней еловой лапкой гнездо и торжественно водрузил его на макушку ели, специально подрезанную так, чтобы четыре расходящиеся в разные стороны тонкие веточки удерживали его в равновесии.

Я покачала головой, улыбаясь. Сидя на подушке, брошенной прямо на ковер, я помогала четырехлетней Дарре вырезать из тонких серебряных листов звезды и снежинки. Конечно, игрушки можно было купить и на ярмарке, но я всегда помнила то волшебное чувство гордости, которое сама испытывала в детстве, когда мои неловкие поделки украшали новогоднее дерево в родительском замке. Лишать дочь этого удовольствия я не собиралась.

Дарра подняла на отца большие и синие, в точности как у меня, глаза:

― Па-ап, ― протянула она, ― а правда, что Первый Дракон, когда его созвездие взойдет, приносит подарки хорошим детям?

Она спрашивала об этом и в прошлом году. И герцог Раттлин, глядя на обожаемую маленькую тыковку с умиленной улыбкой, все же попытался быть строгим:

― Только тем, кто не поджигает мебель, ковры и помогает маме!

― И кто не роняет шары и гнезда, ― тут же откликнулась я, хитро подмигивая Дарре.

В этот момент в зал заглянул дворецкий и торжественно доложил:

― Леди Элоди Деланир-Петрондо с визитом!

И почти сразу его отстранила с пути легкая изящная фигурка в теплом платье с завышенной талией. Из-под складок платья выглядывал милый круглый животик: Элоди ждала первенца.

― Я как почтальон Первого Дракона! ― объявила она. ― Прихватила для вас подарки и послания от Маурика и Ферста. Торрен, Дарра, там для вас… Ой!

Торрен с радостным визгом бросился к Элоди. Я вскочила и бросилась за ним. Успела как раз вовремя, чтобы не позволить малышу сбить с ног немного неповоротливую сейчас подругу. Приняла у нее коробки с подарками, передала детям, усадила Элоди в кресло и забрала свитки.

На одном из них красовался знакомый с детства герб барона Горнфельда. На другом ― печать Кальтенбуров.

Гроза подошел, поцеловал Элоди в щечку и тоже увидел печати. Наши взгляды встретились. И на несколько мгновений нас накрыло одним и тем же воспоминанием…

* * *

Императорский дворец. Пять лет назад

Они стояли перед Императором: мужчины рода Горнфельд. Отец-барон и два его старших сына — Маурик и Ферст — усталые после дальнего пути, но в свежей одежде и с аккуратно убранными в косы темными, как у меня, волосами.

Я рука об руку с Грозой смотрела на них с гордостью и любовью, слегка