Любимая ведьма герцога (СИ) - Рябинина Татьяна

Все на той же рыночной площади собралась такая толпа, что стража едва сдерживала ее напор. Мне с утра было особенно нехорошо, но это событие пропустить я не могла, взяла себя в руки и сидела теперь под навесом вместе с Тэрвином, Хеллаем и новым городским правителем… нессом Рэйоном Чарвеном. Судьи расположились на возвышении, там же стояла скамья для обвиняемых — чтобы все собравшиеся могли видеть и слышать.

Учитывая то, что церковь в Марне пользовалась большим влиянием, судьи приговорили ближайших помощников Гирмаса к сравнительно мягкому наказанию — пожизненной ссылке на остров Нидо. Ему самому по обвинению в преследовании ведьм, массовых казнях и захвате власти должны были вынести смертный приговор, но случилось нечто совершенно неожиданное.

Мы сидели близко, и за время суда я время от времени сталкивалась с Гирмасом взглядом. И каждый раз на его лице была такая ненависть, что по спине бежали мурашки. Судья уже собирался огласить Гирмасу приговор, как вдруг ветер принес со стороны скотного рынка особо густую и едкую вонь. Я едва успела перегнуться над перилами, и меня вывернуло наизнанку на виду у всей площади.

— Бедняжка, ребеночка ждет! — громко сказала какая-то бабка в первых рядах.

Гирмас побагровел ярче, чем его потемневший от грязи балахон. Глаза вылезли из орбит, он несколько раз громко икнул, схватился за грудь и упал. Подоспевший лекарь пощупал пульс на шее, оттянул веко и громко выкрикнул, что дознаватель Гирмас Эрбет мертв.

Толпа изумленно загудела. Я закрыла лицо руками.

— Проклятье! Все теперь будут считать, что я убила его колдовством.

— Глупости! — как всегда бесстрастно, отрезал Кай. — Если б ты это могла, давно бы уже сделала. Только полный дурак может сомневаться. Сейчас разберемся.

Он перескочил через ограждение, быстро поднялся по ступенькам на помост, обогнул тело и подошел к одному из ближайших подручных Гирмаса. Схватил за бороду и рывком заставил подняться.

— Послушай, ты! Сейчас я возьму факел и буду подпаливать твою козлиную бороду, пока не скажешь, почему Гирмас так ненавидел нессу Дженну. Чем она ему так мешала. И почему он сдох, услышав, что она беременна. Прямо здесь и сейчас. Чтобы никто не посмел обвинить в его смерти ее.

Даже факел не понадобился.

— Я все скажу, — и правда по-козлиному заблеял дознаватель. — Все скажу. Когда несса Дженна была еще девочкой, Гирмас получил пророчество от высших сил…

— Каких сил? — перебил Кай. Ответом было молчание, и он недвусмысленно протянул руку к стражникам, требуя принести факел.

— От… темных сил, — взвыл дознаватель.

— Все слышали?

Толпа возмущенно загудела.

— Дальше! Что за пророчество?

— Что ребенок нессы Дженны и аарцоха Тэрвина станет причиной его смерти. Сначала он не хотел убивать ее, но когда стало известно об их предстоящей помолвке… Он приказал мне написать на нее донос. Что она ведьма, — задыхаясь от ужаса, частил дознаватель. — И держал ее под водой, читая молитву дольше, чем обычно. Но она выжила. И тогда он отправил дознавателя Сунгура убить ее. И снова не вышло. Но зато его смерть стала поводом схватить ее и обвинить в убийстве. А заодно прижать ведьм и расправиться с аарцохом Хеллаем…

— Но нессе Дженне удалось скрыться, — Кай подтолкнул его с паузы.

— Да. Но потом Гирмас узнал, что они с аарцохом Тэрвином ведут тайную переписку. И потребовал, чтобы тот разорвал помолвку и женился. Аарцох отказался, его отправили в ссылку, откуда он бежал и погиб — так все думали. Гирмас успокоился, но потом пошли слухи, что аарцох жив. И что несса Дженна вернулась в Марну. Конечно, ни один священник не благословил бы их брак, но ведь они могли вступить в незаконную связь.

Мне показалось, что мы впустили всех собравшихся на площади в свою спальню. Тэрвин сжал мои пальцы, призывая к спокойствию.

— А потом они попали к нам здесь, в Сартисе. И мы узнали, что они все же женаты. Оставался один выход — казнь.

— Все слышали? — снова спросил Кай у толпы и повернулся к дознавателю. — Тебя бы тоже следовало казнить за пособничество, но суд уже вынес приговор.

Спустившись с помоста, он подошел к нам.

— Ну что, Джен, мы столько всяких предположений перебрали, почему Гирмас упорно охотился именно за тобой, а все оказалось так просто, что аж смешно. Пророчество! Пророчества — зло, однозначно.

— Выходит, он все эти годы боялся, что наш с Тэрвином будущий ребенок его убьет или еще как-то станет причиной смерти? — я покачала головой, пытаясь уложить в нее эту абсурдную мысль. — И теперь, когда услышал, что я беременна, умер от ужаса? Невероятно!

— Ничего невероятного. Человек немолодой уже, нервный. А пророчество, между прочим, исполнилось. Именно ваш ребенок стал причиной его смерти. Еще даже не родившись. А не было бы пророчества, ничего бы и не случилось. Хотя… кто знает, у будущего много вариантов.

Пожалуй, только теперь я поняла слова Маллена, сказанные по пути с острова Саанти. Светлые силы не карают и не мстят. Они позволяют тьме самой пожирать своих приверженцев. Что ж… в конце концов так и вышло…

Эпилог

— Даже завидно, — сказал Тэрвин, глядя, как Лиана, заливаясь радостным смехом, одной рукой дергает Хеллая за волосы, а другой — Медора за нос.

— Кому? — уточнила я и охнула от основательного удара в печень. — Кому завидуешь? И чему?

— Смотришь на них, и хочется стать дедушкой. Чтобы внучка вот так по тебе ползала и дергала за нос.

Он положил руку мне на живот и тут же получил приветственный пинок в ладонь.

— Можно подумать, по тебе Лия не ползает и ни за что не дергает.

— Это не то. Что б ты понимала!

— Ну конечно, — я фыркнула и неуклюже повернулась, пытаясь сесть поудобнее. — Где уж мне.

— Внуки — это более весомое продолжение тебя, чем дети. Такой… взгляд в вечность, что ли.

— Ну понеслось! — закатив глаза, проворчала я. — Вечность. Скажешь тоже. Спроси Кая, он тебе объяснит, что у будущего множество вариантов. А дедушкой ты можешь стать уже лет так через восемнадцать. В сорок. Дедушка Тэрвин! Куда ты торопишься, время и так идет слишком быстро. Уж поверь мне, я точно знаю. И точно не хочу пока быть бабушкой.

Я так и не сказала ему, в каком почтенном возрасте умерла в прежней жизни, но иногда в разговорах намекала, что мне было далеко не двадцать.

Впрочем, развивать эту тему мы не стали. Просто сидели, обнявшись, на диване в гостиной Хеллая и смотрели, как дедушки на ковре играют с внучкой. Такое ленивое, приятно расслабленное время в ожидании ужина.

Моя вторая беременность протекала намного легче первой, но наследник Джастин — так мы решили назвать сына — оказался парнем активным, крутился и пинался настолько сильно, что иногда спать по ночам приходилось урывками. Как и в первый раз, я поняла, что беременна, сразу же. В самом буквальном смысле.

«Тэрвин, — сказала я, когда мы лежали в постели, обнявшись, еще со сбившимся дыханием и частящим сердцем, — на этот раз у нас будет мальчик. Вернее… уже есть. Вот прямо сейчас».

«Да? — он посмотрел на меня ошарашенно. — Ну так это же… хорошо?»

«Хм…» — только и смогла ответить я.

Смотря что хорошо. Первые роды были ужасными. Хотя вокруг скакали три лекаря и Самира сидела рядом, держа за руку.

«Больше никогда! Ни за что! — шипела я сквозь зубы. — Отдельные спальни. В разных городах».

Впрочем, любая рожавшая женщина прекрасно знает, что подобные мысли улетучиваются, как только ребенок появляется на свет. Гормон окситоцин — он такой, коварный. Стирает память о родовых муках, подменяя эйфорией от вида красного вопящего младенца. Иначе люди давно бы вымерли. Полтора месяца после родов показались пыткой. И спальня у нас, разумеется, снова стала одна, как только лекарь Двиан дал добро.

Чем больше я узнавала Тэрвина, тем сильнее его любила. Мы были женаты третий год, но в наши отношения не прокралась привычка, ведущая к тому, что чувства тускнеют и теряют огонь. Напротив, я все время открывала в нем что-то новое, еще незнакомое. Да, иногда мы в чем-то не соглашались друг с другом, раздражались, даже ссорились, но это было как короткий летний дождь, после которого солнце светит еще ярче. Мне нравилось с ним разговаривать и просто быть рядом. Я знала, что во всем могу ему доверять, рассчитывать на помощь и поддержку. Ну а остальное, то, что происходило между нами за закрытыми дверями, становилось все лучше и лучше. Иногда нам достаточно было лишь посмотреть друг другу в глаза, чтобы забыть обо всем на свете. Впрочем, как известно, добро без худа чудо, и я побаивалась, что таким образом придется рожать детей каждый год.