Долина смерти - Карина Халле

— Прости, — шепчу я, затягивая последний узел. — Прости меня, Элай.

Он что-то невнятно бормочет, его голова беспокойно мечется на тонкой подушке. Интересно, что ему снится? Какие кошмары терзают его во сне, пока голод берет верх?

Тихий шорох у окна заставляет меня замереть. Настолько слабый, что это может быть просто плодом воображения — касание сосновой ветки к стеклу, возможно, или просто усадка хижины на морозе.

Но потом это повторяется. Намеренно. Ритмично.

Не случайно.

— Они здесь, — шепчет Дженсен, его голос напряжен от тревоги.

О, боже.

Дженсен уже движется, с винтовкой в одной руке и топором в другой, занимая позицию у заколоченного окна. Я выхватываю пистолет и осматриваю маленькую хижину, проверяя каждую уязвимую точку.

Тоже встаю у окна, выглядывая через другую щель в досках. Сначала я вижу только залитый лунным светом снег и темную линию деревьев вдали. Затем тень отделяется от края леса, двигаясь с той неестественной плавностью, которую я уже научилась распознавать.

Затем появляется еще одна. И еще одна. Пять, семь, двенадцать выходят из леса и образуют полукруг вокруг хижины. Их бледная кожа блестит в лунном свете, глаза отражают жуткий синий цвет, словно у животных, попавших в свет фар.

— Господи, — выдыхаю я, считая все больше фигур, возникающих из темноты. — Их так много.

Не знаю, чувствую ли я облегчение, оттого что Лейни нет среди них.

Затем полукруг расступается, фигуры отходят в стороны, освобождая проход. Из темноты леса появляется новая фигура, двигающаяся с намеренной целью.

Она выходит на лунный свет, и у меня болезненно перехватывает дыхание.

Это мужчина, хотя его едва можно распознать. У него такая же восковая бледность кожи, как и у других, но в нем есть что-то другое — что-то более контролируемое, более осознанное. На нем надеты истрепанные остатки того, что когда-то могло быть туристическим снаряжением, ткань потемнела от старых пятен. Его светлые волосы длинными, спутанными прядями обрамляют лицо, одновременно знакомое и чудовищно преображенное.

— Адам, — шепчу я, имя срывается с моих губ прежде, чем я успеваю остановить себя. — Это Адам. Это парень Лейни.

Словно он слышит меня сквозь стены, сквозь доски, сквозь зияющую пропасть, отделяющую человека от монстра, голова Адама поворачивается к окну. Его глаза, такие же неестественно синие, как и у других, но в то же время более живые, более осознанные, устремляются на меня сквозь щель в досках.

И он улыбается.

Не как голодающие, это обдуманное, почти нежное искривление губ, показывающее слишком много зубов — слишком острых, сверкающих в лунном свете, как отполированные кости.

— Вот же ублюдок, — комментирует Дженсен. — Это точно он. Кажется, он сильно отличается от остальных. Больше как Нэйт, чем как Хэнк.

Он прав. Он кажется более контролируемым, менее бешеным.

— Если Адам укусил Лейни, когда обратился, может быть, ее кровь, кровь МакАлистеров, помогла? — это единственное объяснение, которое приходит мне в голову.

Адам поднимает одну руку почти в формальном жесте, и голодающие немедленно реагируют — распространяются вокруг хижины, занимая позиции у каждого окна, у каждого возможного выхода. Они двигаются со скоординированной точностью охотников, направляемые тихими командами Адама.

— Этот ублюдок точно всем управляет, — шепчет Дженсен в неверии.

Прежде чем я успеваю ответить, звук привлекает мое внимание к дальней стороне хижины — ритмичный стук, как будто что-то с силой ударяется о стену. К нему присоединяется другой, потом еще.

— Они испытывают нашу защиту, — говорит Дженсен, двигаясь, чтобы проверить другое окно. — Ищут слабые места.

Резкий треск раскалывает воздух — дерево разлетается, когда что-то с огромной силой ударяется об одно из закрытых окон.

Потом еще один треск, еще одна доска сдается под неустанной атакой.

— Они прорываются! — предупреждаю я, двигаясь к слабеющему барьеру.

Но слишком поздно.

Доска разлетается вдребезги, и в проеме появляются бледные руки — слишком много рук. Пальцы впиваются в оставшуюся защиту, разрывая дерево с нечеловеческой силой.

Я стреляю из пистолета через проем чисто инстинктивно, звук выстрела оглушителен в маленькой хижине. Одна из рук отдергивается, темная жидкость брызжет из раны, но ее немедленно заменяют другие. Все больше рук хватают, рвут.

— Береги патроны! — кричит Дженсен рядом со мной, с топором наготове. Он обрушивает его на конечности, отсекая одну, потом другую, твари дико вопят. Руки с глухим стуком падают на пол, но все еще извиваются, словно имеют свой разум.

Черт подери.

Я выхватываю охотничий нож из петли ремня и начинаю вонзать его в руки, рублю их, темная кровь брызжет во все стороны.

Но, несмотря на эту бойню, они не останавливаются. Голод, который ими движет, сильнее боли, сильнее инстинкта самосохранения.

— Мы так их не остановим, — рычит Дженсен, тяжело дыша. Я бросаю взгляд на него, на кровь, разбрызганную по одежде.

В этот момент ледяная рука хватает меня, пытаясь оттащить обратно к доскам.

— Пригнись! — кричит он, и я делаю это, когда он замахивается топором. Существо визжит, но чужая рука все еще сжимает мою руку, по ней течет черная кровь.

Я вскрикиваю, убегая от окна и бросаю обрубок руки через всю комнату.

— На чердак! — Дженсен хватает меня, таща к лестнице. — Там есть окно — может быть, это наш единственный шанс.

Я нерешительно оглядываюсь на Элая, все еще привязанного к кровати. Его глаза теперь открыты, и этот неестественный синий цвет проявился в полной мере, он смотрит на нас с хищным интересом и пытается вырваться.

— Мы не можем ему помочь, — говорит Дженсен, видя мою нерешительность. — Он уже ушел.

Он прав, я знаю, что он прав, но покинуть Элая — это еще одна моя неудача, еще одна душа, потерянная в этих горах.

У меня еще есть немного патронов. Но какое бы умиротворение они ему ни принесли, оно будет временным.

В этот момент раздается треск и рык, когда окно наконец-то полностью разрушается, и голодные существа выливаются в проем, словно бледное, корчащееся наводнение.

— Обри, сейчас! — голос Дженсена тянет в реальность, когда первый из голодных существ полностью прорывается в окно, падая на пол. Это Рэд, или то, что раньше было Рэдом — его превращение завершено, человечность стерта голодом, который теперь им движет, его мозги свисают в месте, где Дженсен, должно быть, размозжил ему череп.

За ним следует другое знакомое лицо — Коул, его черты искажены в постоянной ухмылке, маленькие глазки следят за нашими движениями, а тело изуродовано ранами. За ними следуют другие, кошмарные уроды с голубыми глазами заполняют хижину.

Я поднимаюсь, следуя за Дженсеном по лестнице на чердак так быстро, как