Красавица и Ректор: расколдовать любой ценой - Анна Солейн

я адептка, потому не собираюсь отчитываться перед вами о своей личной жизни.

Лицо ректора Стортона, и без того светлокожее, побелело еще сильнее.

— Поправьте меня, если я ошибаюсь, адептка Танг, но снятие вашего проклятья подразумевает некие чувства, которые вы ко мне испытываете.

Мое сердце пропустило удар. Я не хотела об этом говорить, тем более сейчас, когда я в старом платье чувствовала себя глупо и беззащитно перед застегнутым на все пуговицы ректором.

— Это мое дело, а не ваше.

— Вот как, — рыкнул ректор Стортон, снова подходя ближе. Края его черной с красной оторочкой мантии взметнулись. — И что же вы собираетесь делать с этими… чувствами потом? Когда проклятье будет снято?

— Любовь — это такая глупость, — ответила я. — Она быстро проходит. Не вы ли это говорили?

Я ждала очередного окрика или грубости, но ректор Стортон выглядел таким же растерянным и сбитым с толку, как когда я его ударила.

Он приблизился ко мне почти вплотную и замер. Чего он ждет? Заката? Чтобы понять, разрушено проклятье или нет? Я не знала наверняка, что я должна отдать, и совершенно запуталась в собственных чувствах.

О чем я вообще думала, накладывая такое сложное проклятье? Влюбиться всей душой — а что это значит? Со мной никогда такого не происходило. Мне нравился ректор Стортон, я любила на него смотреть, любила его слушать. Мне нравилось, как он улыбается, когда препирается с Дрангуром, как ворчит, разговаривая с призраком Бена Тернера, как смотрит на меня — так, как будто я что-то значу, как будто я — самое важное, что есть рядом. Хотелось сделать так, чтобы он был счастлив, но в то же время — оказаться как можно дальше, чтобы он не разбивал мне сердце.

Это любовь? Я не знала.

— Глупость. Быстро проходит, — непонятным тоном проговорил ректор Стортон, не отрывая взгляда от моего лица.

Я вздрогнула, когда тяжелая горячая ладонь легла мне на живот, а затем ректор Стортон вдруг опустился на колени.

— Танг, — проговорил он, глядя на меня снизу вверх и продолжая меня касаться. — Я с ума по тебе схожу.

Взгляд синих глаз был непривычно открытым и бесхитростным, ни злости, ни привычной безэмоциональной маски, ни отстраненности. Там был — ураган.

Как же хотелось в это поверить!

— Единственная девушка, по которой вы должны сходить с ума, — это ее высочество принцесса, ректор Стортон. Прошу вас, не… — Голос мне внезапно изменил, пришлось запрокинуть голову, чтобы сдержать слезы, готовые хлынуть из глаз. — Не… Не мучьте меня больше. Хватит.

Несколько секунд ничего не происходило, и я наконец смогла взять себя в руки. Готова расплакаться, как какая-нибудь аристократка! Ну и куда это годится? А если бы меня сейчас увидела мачеха? В объятьях мужчины, который помолвлен с другой, прошу его оставить меня в покое. Прошу, а не метаю в него молнию! Даже не убегаю!

Как это стыдно!

Я закрыла глаза.

Приказав себе успокоиться, я сжала руки в кулаки. Хотела бы я отойти еще дальше, но я и так спиной опиралась на дверь.

— Ректор Стортон, прошу отпустить меня, — почти ровно проговорила я. — Эта ситуация, в которой мы оказались, недопустима и возмутительна.

— Танг. — Я, кажется, упустила момент, когда ректор Стортон поднялся, потому что голос его прозвучал совсем рядом, как будто он стоял напротив. — Провались все к низвергнутым, причем здесь ее высочество?

От возмущения я распахнула глаза. Выглядел ректор Стортон удивленно, как будто в самом деле не понимал, о чем я говорю.

— Как причем? Вы помолвлены!

— А, вот вы о чем, — ректор Стортон опустил взгляд и вдруг совершенно по-мальчишески почесал затылок. — Как же вы узнали?.. Это не имеет значения.

Не имеет значения! Помолвка не имеет значения? Он настолько не ценит свою невесту? И меня — тоже?

Мне стало так неприятно, что я развернулась и схватилась за дверную ручку. Бежать отсюда, бежать как можно скорее!

— Уннер, — ладонь ректора Стортона легла на мою. — Унни, стой. Я должен объясниться.

— Я слышала достаточно, — отрезала я. — Если вы не видите ничего плохого в изменах, то я не желаю в этом участвовать!

— Уннер! — окликнул ректор Стортон, пока я безуспешно пыталась открыть дверь. — Уннер-р-р-р…

Мое имя перешло в рык, я услышала треск ткани, и ладонь ректора, лежащая на моей, за доли секунды превратилась в лапу, рукав черной рубашки разошелся по шву.

Провались все к низвергнутым! Моя попытка снять проклятье не сработала?

Это значит, что я на самом деле не люблю ректора Стортона? Или что я пока не отдала ему то, что должна отдать?

И почему, чтобы мантикора тут все съела, я в глубине души радуюсь тому, что проклятье, нас двоих связывающее, все еще действует⁈

Я просто жалкая. Мачеха бы за такое мне не дала пряник, и была бы права!

— Проклятье. Уннер-р-р, — голос ректора Стортона прозвучал тихим рокотом. — Уннер, будет лучше, если вы обернетесь.

Его тело, увеличившееся в несколько раз, покрытое звериной шерстью, почти касалось моего, и я слышала, как в груди ректора Стортона бьется огромное сердце, чувствовала макушкой его тяжелое дыхание.

— Будет лучше, если вы меня выпустите, ректор Стортон. Решить вопрос с невинностью мы, боюсь, сейчас не в состоянии.

Я покраснела от собственной дерзости, но ничуть о ней не жалела. Да, я не аристократка. Я не благородная леди, у меня нет компаньонки, меня некому защитить, а моя репутация втоптана в грязь. Глупо делать вид, что я, как и Лаура, понятия не имею, о чем идет речь.

Молчание, воцарившееся после моего ответа, затягивалось.

— Уннер, будьте внимательны с тем, что я сейчас скажу. Помолвка с принцессой не имеет значения, потому что никакой помолвки нет.

Я обернулась, чувствуя, как в груди