Мир на двоих - Лонели Шадоус

в этой тюрьме и что есть в Миралане. Вокруг задул сильный ветер наклоняя деревья ещё ближе к нам и вырывая из них листья создавая их круговорот. Метка Верховной на шее ведьмы засияла. Она стала столь яркой, что могла бы служить проводником в темноте. Ладони тоже засияли оттого, что мы призываем наши общие силы.

Тело разогревалось, а вены чернели всё сильнее и сильнее. Становилось неприятно и изнутри всё жгло, но распускать руки нельзя.

Земля под ногами задрожала, с неба пошёл дождь. Хороший знак, ведь его сейчас быть не должно. Это значит, что мы перегружает этот мир. Портим заклинание. Создаём в нём брешь.

Деревья вспыхнули огнём пытаясь тянуться к нам своим ярким языком в желании остановить и сжечь того, кто пытается навредить миру.

Нужно забрать ещё больше магии из заклинания.

Венка на лбу Мираланы вздулась. Девушке всё тяжелее стоять на ногах. Она шатается неспособная сопротивляться дрожанию земли. И тут раздаётся крик. Её крик вызывает трещину в небе, которая продолжает разрастаться всё больше и больше поглощая и стирая пространство вокруг, словно художник взял ластик и стёр свою картину оставив лишь персонажей.

Дыхание сбивчивое, неконтролируемые, как и всё вокруг. Из носа течёт кровь, так много, что кажется будто бы она полностью опустошает запасы тела.

Смотрю на девушку и замечаю, что её глаза полностью покраснели, а зрачки пропали. Нет ничего кроме алой пелены её глаз.

Ведьма вновь закричала и сжала мою ладонь до крови. В этот момент я тоже это почувствовал… Магия проникала под кожу, забиралась в каждый угол, ползая внутри, пробираясь к глазам заставляя их полностью ослепнуть. Она ползала всё глубже и глубже, прочитывая кости, нервы, пропитывая сердце.

Казалось, что кровь внутри начала кипятиться. Всё зудело и чесалась, но мы продолжали держаться.

Земля под нами разошлась и тогда мы провалились в пропасть продолжая держать друг друга за руки. Падение было стремительным. Нас несло вниз на такой скорости, что если всё таки там где-то есть дно, то наши тела не переживут столкновения с ним.

Падение затормозилось и тогда мелькнул свет. Яркий и застилающий всё вокруг. Он окружил нас, обхватил тела и вскоре прошёл насквозь. Боль утихла и зрение начало возвращаться. Что-то белое мелькало перед глазами, а ноги погрузились в холод. Мягкое приземление, а главное шум… Нет, не просто шум ветра, как в том мире… Нет… Я слышу рёв двигателей, слышу движение, слышу, что где-то пролетела птица. Всё такое громкое, но это радует. Я больше не вернусь в ту тишину.

Мы лежали в сугробе смотря на то, как с неба падают снежинки. Они кружили в зимнем вихре, а из наших ртов показался пар. Всё озарилось чистым белоснежным сиянием. Деревья не горели в этом мире, а были покрыты снежной пышной шубкой. Зима.

Неужели это правда?

— Мы дома, — чуть ли не со слезами прокричал я.

— Мы дома, — уставше прошептала девушка и повернулась ко мне с улыбкой.

Эпилог.

Миралана

Снег. Его так много и он настолько мягкий, что по ощущениям ты лежишь на целой куче перин, но где-то там внизу есть та самая горошина протыкающая твоё тело. Казалось, она стала ножом в спине и напоминаем о том, что я должна сейчас сделать.

Закири улыбается, он так счастлив. Блаженство. Победа. Успех. Всё это отражается в каждом мускуле, каждой мимической морщинке его лица.

Его каштановые волосы покрылись россыпью снежинок, а серо-голубые глаза сияли под светом уличного фонаря, который чуть-чуть, но доставал до нас светом. Каждая ямочка, при улыбке паразита, углубилась и могла поглотить всё прекрасное вокруг.

Парень вскочил на ноги и отряхнулся. Заслоняя собой свет, он протянул мне руку, чтобы помочь подняться. Ноги обутые лишь в туфли — уже полностью замёрзли промокли, а низ платья стал тяжёлым и неподъëмным.

— Станцуешь со мной ещё раз? — Джонс беззаботно протянул мне свою руку и не дождавшись ответа закружил меня по снегу.

Парень дрожал от холода, а магии, чтобы согреться совсем не осталось, но ему было всё равно. Он танцевал со мной и громко смеялся запинаясь об мои юбки.

Снег сыпал всё сильнее накрывая наши головы. Ресницы и брови замёрзли и я буквально могла видеть, как волосы стали почти что белыми.

Паразит остановился и склонился перед моим лицом. Его большие глаза стали похожими на фонарики, которые сияли от восторга. В какой-то момент он просто потерял надежду, что выйдет оттуда, но потом появилась я и дала ему новую. Надежда в лице меня оправдалась и теперь парень считает, что я стала для него важной и нужной. Кажется, что он путает благодарность с желанием быть со мной. Может, это и не так. Я не могу разобраться со своими чувствами, а тут пытаюсь залезть в его. Мне неизвестно, что происходит на самом деле.

— Спасибо, — прошептал Закири и крепко прижал меня к себе.

Несмотря на весь этот холод, в его объятиях было тепло и спокойно. Из-за высокого роста, мне казалось, что я в полной безопасности от всего мира, пока тот закрывает меня собой.

Я обещала себе не привязываться так сильно к нему, а главное не доверять после всего произошедшего.

Он вдыхает мой запах, как и я его. От нас обоих пахнет металлом из-за крови на лицах, пахнет потом, гарью от того мира, но тогда почему воздух кажется чище чем когда-либо?

Лёгким движением руки, Джонс заправляет прядь моих волос за ухо и кладет ладонь на щеку. Он наклоняется ближе, но не целует. Ждёт разрешения, потому что понимает, что подобные действия от него могут быть теперь под запретом. Поэтому я целую его сама, прижимая к себе всё сильнее.

Опускаю руки вниз, но Закири не обращает на это внимание углубляя поцелуй. Его замёрзшие покусанные губы со вкусом крови всё ещё кажутся мне одними из самых прекрасных.

— Я люблю тебя, — неожиданно говорит он сквозь поцелуй и вновь соединяет наши губы не давая мне ответить. — Ты нужна мне, ты дорога для меня, ты единственная с кем мне действительно комфортно и я бы хотел, чтобы так было всегда. Поэтому знай, что я сделаю всё, чтобы искупить свою вину, понимаешь?

Парень прижимается лбом к моему и все его слова сбивают меня, заставляют медлить.

— Ты меня кое-чему научил, — наконец отвечаю ему прижимая руку ближе к своей груди.

— Чему же?

В его лице читалось непонимание.

— Если кто-то причинил тебе боль, если кто-то заставил тебя думать, что ты должен жить