Невеста - Эли Хейзелвуд

— Только что.

— О. — Мы толком не разговаривали с тех пор, как два дня назад неловко отцепились друг от друга после того, как проснулась Ана и попросила стакан воды. Он стоял передо мной, такой же растерянный и взволнованный, как и я, а затем ушёл, чтобы позаботиться о ней. Я юркнула в гардеробную, под гору подушек и одеял, слегка улыбнувшись, когда услышала их тихий разговор о розовом жирафе. Они — ладно, Ана — назвали её Искорка 2.

Вчера было что-то вроде дня слушаний. Целая куча оборотней пришла к Альфе со своими проблемами, советами и просьбами. Я оставалась в стороне, но большинство встреч проходили на пристани, и из моего окна было интересно наблюдать за всем спектром обязанностей Лоу. Невольно я подслушала, как тепло и легко он общался с членами стаи, и как многие из них задерживались, просто чтобы перекинуться шуткой или сказать, как они раду тому, что Роско больше нет.

Наверное, я почувствовал зависть. Может, и мне тоже хотелось пообщаться с Альфой хоть минуту. Может, во время путешествия я привыкла к его присутствию рядом.

— Отец Аны. Зачем? — он говорит так, будто мы уже миновали стадию прелюдий, и я думаю, так оно и есть.

— А почему бы и нет?

Он вопросительно приподнимает одну бровь.

— А что, если он знал? Что, если он в конце концов поверил твоей матери? Что, если он кому-то рассказал?

Он наклоняет голову, любопытный, как волк, и мычит себе под нос, побуждая меня продолжить.

— Серена была многим, но разбираться в компьютерах не входило в её список навыков. Ничего столь трагичного, как у тебя, — я игнорирую сверлящий взгляд Лоу, — но если я, копаясь по Сети, не смогла найти следов Аны, то маловероятно, что она наткнулась на них сама. Значит, кто-то ей рассказал, и нам нужно выяснить кто, — я качаю головой, в миллионный раз поражаясь существованию Аны. Она здесь. Она идеальна. Она не похожа ни на что, что я когда-либо представляла. Какого чёрта Серена в это ввязалась? Теория, к которой я постоянно возвращаюсь, заключается в том, что кто-то предложил историю Аны голодной молодой журналистке. Но та Серена, которую я знаю, никогда, никогда бы не предала огласке личность Аны. — Лоу, если тебе это некомфортно, если ты чувствуешь, что это вторжение в частную жизнь твоей матери, я согласна заняться этим сама.

— Нет, всё нормально. То, что ты говоришь, имеет смысл, и жаль, что я не додумался до этого раньше.

— Отлично. Ну, я рада, что ты в деле. Джуно и правда говорила, что мы хорошая команда.

— А ты ответила, что…

— Да кто вообще помнит? — я беспечно машу рукой и чувствую, как моё лицо медленно расплывается в самодовольной ухмылке с клыками. Он улыбается мне в ответ, скромной и тёплой улыбкой. И тут мы, похоже, заходим в тупик: я не знаю, что сказать, он тоже, и события последнего раза, нет, двух последних раз, когда мы были вместе, наконец, настигают нас.

Я не трусиха, но не думаю, что смогу это вынести.

Я жаждала его присутствия, но теперь, оказавшись с ним лицом к лицу, я растерялась. Поэтому я снова окунаю ложку в банку с арахисовой пастой, просто чтобы занять себя, и отправляю её в рот.

— Ну, думаю, мне пора принять ночную ванну, чтобы не пахнуть мокротой. Потом у меня горячее свидание с Алексом, так что…

— Мокрота пахнет? — спросил он.

— Я… А разве нет?

— Без понятия. У оборотней не бывает простуды.

— Хватит хвастаться.

— А ты болеешь простудой?

— Нет, впрочем я отношусь к этому достойно.

— Была бы более достойной, если бы у тебя не было арахисовой пасты на носу.

— Чёрт. Где?

Он ничего не ответил, а просто подошёл, упираясь в меня грудью, пока я не оказываюсь зажатой между ним и столешницей. И… неужели я загнана в угол? Оборотнем? Тем самым волком из детских страшилок?

Да.

Да, меня загнали в угол, но нет, я не напугана.

— Вот, — его рука проводит по кончику моего носа. Он поднял палец, показывая мне маленькую каплю арахисовой пасты. По-хорошему, мне стоило бы задуматься, как она вообще там оказалась. Но вместо этого я наклоняюсь вперёд и слизываю её с его большого пальца.

Я тут же жалею об этом.

Нет, ни капли не жалею.

В моей голове кипит внутренняя борьба между совершенно противоположными чувствами, когда его глаза, зрачки которых расширяются так сильно, как мои никогда не смогут, заворожённо и рассеянно фокусируются на моём рту.

Нельзя было этого делать. Мой желудок скрутило болью, но к ней примешивалось ещё что-то, сладкое и горячее. — Ана чувствует себя гораздо лучше, — говорю я, надеясь разрядить густое напряжение между нами.

С Лоу мы словно качели: постоянно толкаемся и тянем друг друга, балансируя на грани неизвестности, в которую вот-вот сорвёмся. Зацикленные в хаосе.

— Она полностью выздоровела, — согласился он. Мы слишком близко, чтобы вести этот разговор. Мы просто… невероятно близко.

— Снова стала маленькой занозой.

Он делает небольшой шаг назад, буквально на дюйм, и я чуть не плачу от облегчения или разочарования, а может, и того, и другого. — Ага, — говорит он, хотя никакого вопроса не было. Это точка — он уходит. Он собирается уйти.

— Подожди, — выпаливаю я.

Он останавливается. Даже не спрашивает, зачем я держу его здесь, привязанного ко мне. Он знает. Атмосфера между нами слишком неловкая, насыщенная и тягучая, чтобы он не понимал.

— Ты… — начинает он, делая небольшой, робкий, нехарактерно неуверенный жест рукой, как раз в тот момент, когда я говорю: «Когда ты…»

Мы мгновенно замолкаем, позволяя фразам повиснуть в воздухе между нами. Тишина нарастает, утраивается, и когда достигает критической точки, взрывается у меня в голове.

На этот раз я сама придвигаюсь ближе. Голова приятно кружится.

— Что происходит? Что это… между нами?

— Не знаю, — отвечает он. А потом: — Это ложь. Я знаю.

Я тоже