Колючая ромашка - Ирина Успенская

– Пока ты себя не накрутила до воспламеняющихся ногтей, хочу сказать, что Артор Венсент сообщил мне о своих подозрениях. Он приходил со мной посоветоваться по некоторым заклинаниям и поделился результатами ритуала поиска. Мне жаль Риккардо, но я его предупреждал, что кинжал его погубит. Мальчишка ничего не хотел слушать! Твой отец был невыносимо упрям!

– Это семейное.

Я позволила себе легкую улыбку и короткий взгляд в глаза мужчине. Чтобы даже не сомневался, кого я имею в виду!

– Упрямство происходит от непомерной гордыни, – буркнул недовольно некромант и поднес к губам чашку, показывая, что продолжать эту тему не желает. – Венсент предлагал провести еще один обряд, но я считаю, что проще всего заглянуть в гроб, а потом уже решать.

Я кивнула, и мы продолжили завтрак. На кончике языка вертелись вопросы, но больше всего меня волновал один.

– А как понять, что кинжал еще у меня, а не вернулся к вам, как к старшему мужчине рода?

– Просто. – Прапрадед поднял на меня взгляд. Пристальный, оценивающий, холодный. – Попробуй навредить себе. Смертельно навредить.

– Что-то не хочется.

Может, за годы призрачного существования у него совсем мозги атрофировались?

– Тогда я попробую, – легко согласился он и резко провел отросшим когтем по запястью, вскрывая вену и пачкая кровью белоснежную скатерть.

Мне стало дурно, и я отодвинула в сторону тарелку. Дед же поднес к запястью бокал, и густая алая кровь потекла по хрустальным стенкам. Время тянулось ужасно медленно, кровь текла и текла, и ничего не происходило.

– Увы, – притворно вздохнул он и зализал рану. Спустя мгновение на руке не осталось никаких следов. – Кинжал все еще у тебя.

После этого маг долил в бокал с кровью бордовое утреннее вино и залпом выпил. Я же боролась с тошнотой.

– Во мне точно течет ваша кровь?

Мне бы тоже не помешало выпить чего-нибудь покрепче чая, но, боюсь, я больше никогда не смогу пить красное вино.

– Даже не сомневайся! Ты моя праправнучка, и это видно невооруженным глазом. Умная, красивая, целеустремленная. Я наблюдаю за тобой с самого рождения и уверен, именно ты прославишь наш род.

– Какие пафосные слова… – Я смущенно опустила взгляд.

– Избавь наш род от кинжала.

– Если это так просто, то почему вы сами этого не сделали?

– Потому что ты носитель силы, а я был самой силой, – туманно ответил Дункан и поднялся. – Поясню позже. Сейчас у меня мало времени. Так мы идем?

– Идем, идем…

В склепе было все так же тихо, чисто и пахло фиалками. Рыжий Себастьян с недовольным лицом шел следом за нами.

– Я ему не доверяю, – заявил он мне, когда я сообщила о наших планах.

– Тебя наняли защищать девочку, вот и защищай ее, а я как-нибудь без твоего доверия проживу, – не глядя на рыжего, парировал прапрадед, первым спускаясь в семейный склеп. – Крышку сдвинуть поможешь. Не хочу применять некромагию, слишком много мертвецов вокруг, будут потом по саду бегать… Лови их, упокаивай…

Я дернула плечами. Понять, когда дед серьезен, а когда это извращенные шуточки некроманта, было невозможно. Но это отвлекало от мыслей и страха. Я понятия не имела, что буду делать, если гроб окажется пустым…

Когда рыжий легким пассом поднял каменную крышку в воздух, а затем аккуратно опустил ее на пол, я так себя накрутила, что ринулась к гробу раньше деда. Мне нужно было увидеть и успокоиться!

Гроб был пуст! Белоснежное покрывало, подушечка, на ней письмо в коричневом конверте. Вместо адреса почерком баронессы Антуанетты Робертсон аккуратно выведено «Романне Робертсон». Я протянула дрожащую руку…

– Не трогай! – успел крикнуть Себастьян, но было поздно.

Вспышка, тьма, меня протащило через портал, развеяло на миллион частей и собрало обратно в светлой комнате с окнами, выходящими в сад. У зеркала спиной ко мне сидела женщина в голубом платье. Мне хватило одного взгляда, чтобы узнать ее…

– Мама?

Мы смотрели друг на друга в зеркальном отражении. Мать побледнела, а я, наоборот, почувствовала, как к щекам приливает жар. Ноги перестали держать, и я опустилась на кресло у стены. Все три года я оплакивала женщину, которая была жива! Взгляд бездумно отмечал детали: богатое платье, идеальная прическа, на пальцах кольца, в ушах серьги с тиросской бирюзой. Молодая цветущая женщина.

– Романна?! – наконец произнесла она и резко обернулась. – Что ты здесь делаешь?!

Я приподняла брови. Сердце перестало скакать бешеным зайцем, все же у меня было время свыкнуться с мыслью, что моя мать жива. Но вот такое нервное удивление я увидеть не ожидала, надеялась, что баронесса Робертсон будет испытывать хоть немного сожаления или раскаяния. Я надеялась, что она меня хотя бы обнимет! Но смерть не добавила этой женщине нежности. Ничего не изменилось! Зато понимание этого дало мне силы взять себя в руки.

– Это все, что вас волнует, маман?

Обгоревший конверт все еще был у меня в руках, и я швырнула его на пол, надеясь, что портал опять сработает и я окажусь в уютном знакомом склепе. Не сработал, а жаль.

Матушка порывисто встала и сделала ко мне шаг, но потом остановилась, прикусив губу.

– Ты не должна здесь быть! – воскликнула она, заламывая руки знакомым до боли за грудиной жестом. Миндальные глаза наполнились слезами. – Она обещала, что ты никогда не узнаешь правду! Что же нам делать? Что делать?

– Может, для начала рассказать мне правду? – поинтересовалась я, осматривая помещение.

Большая, богато обставленная комната с арочным окном, выходящим в лес. Интересно, где мы?

– Да, – кивнула баронесса и бросилась к двери. – Чтобы нам не помешали… – пробормотала она, запирая дверь на ключ. – Но как ты меня нашла? Кто тебе дал амулет переноса?

– Никто. В твоем гробу вместо погибшей матери я нашла письмо от тебя. Это был портал.

– Я не писала! – воскликнула женщина и заметалась по комнате. – Я надеялась, что все закончилось! Что ты выйдешь замуж за Роберта Арфорда и будешь счастлива! Что проклятый род Робертсон наконец прервется, и все выдохнут!

– Увы, – развела я руками. – Я вышла замуж за Годфрея, а Арфордов казнили за предательство.

– Я знаю, – отмахнулась она. – Неудачники!

– Маман, сядьте!

Баронесса вздрогнула и, наконец перестав мельтешить перед глазами, опустилась в кресло.

– Рассказывайте!

– А ты изменилась, дочь. Стала жестче и циничнее.

– Мне пришлось такой стать.

– Годфрей на тебя плохо влияет!

Я только фыркнула на это заявление.

– Я внимательно слушаю.

– Не указывай мне! – взвилась она опять. – Я твоя мать!

– Моя мать