Яду, светлейший? - Ольга Викторовна Романовская

– Ничего, уютненько!

С разбегу прыгнула на кровать, утонув в пуховой перине, и, пользуясь отсутствием наблюдателей, скинула туфли. Да как, пятка о пятку, совсем не по-аристократически.

– Темно только, мрачно. И картину бы ту снять.

Что поделаешь, не любитель я всевозможных оттенков желтого и коричневого, а коленопреклоненная бледная дева в слезах и вовсе наводила тоску. Может, это та самая Эдита из легенды. Тоскует о Довмонте после первой брачной ночи. Я бы тоже плакала: старик юношу не заменит. Ну да я приехала сюда не живописью любоваться, потерплю.

В дверь постучали.

Быстро села, отыскала сброшенные туфли.

Вошла горничная в сопровождении двух лакеев – принесли мои вещи. Следом проскользнул Линас, вырвался-таки из-под неусыпного родительского ока.

– Пошли вон!

Не церемонясь, он выпроводил слуг, хотя горничная пробовала протестовать: «Миледи нужно умыть и переодеть с дороги». После плюхнулся в мягкое кресло и трагическим тоном выразил нашу общую мысль:

– Началось!

– Пришли дать мне пару советов или просить не проклинать своих родственников?

Пинком ноги закинула туфли под кровать и в блаженстве разлеглась на кровати. Все же хорошо живут аристократы, у них даже покрывала особенные, узорчатые, а не сшитые из обрезков ненужной ткани. Мое по сравнению с этим – грубое, нелепое.

– Соблазняете? – Линас освоил тактику отвечать вопросом на вопрос.

Не меняя позы, иронично поинтересовалась:

– Вас?

И почесала лодыжку. Пальцами ноги. Ну извините, это моя спальня, лорд и леди Клавел отсутствуют, нет резона притворяться благородной воспитанницей обители. Какой, кстати?

– Где меня хорошим манерам учили, не напомните?

Название обители вылетело из головы, но наверняка спросят. Линас заверял, она действительно существует, находится там, куда забредают только волки и медведи. Вряд ли Вальтер, при всем своем прошлом, сподобится на такой подвиг, нанесет внезапный визит. А пока дойдет письмо, юбилейный торт давно осядет в желудках, гости разъедутся по домам. Ну и мы – под крылышко инквизиции, не к ночи будет помянута.

– Вас вряд ли чему-то учили, а вот Аурелию… Как вы там назвались?

– Ти Маско.

– Так вот, Аурелия ти Маско шесть лет изучала вышивание в обители Ясного духа. Она хорошо поет, танцует…

– … разбирается во врачевании, – дополнила традиционный ряд женских умений. – А еще падает в обморок по поводу и без и очень хочет знать, кто будет экзаменовать ее за вечерним чаем.

– Мама, ее сестра, моя двоюродная тетка со стороны отца, – начал загибать пальцы Линас, – соседка родителей по имению и леди Дойл. Ее супруг очень дружен с моим отцом. С остальными вы познакомитесь завтра, за завтраком. Далеко не все прибыли или прибудут сегодня, кто-то и вовсе явится к самому парадному обеду.

Закашлявшись, робко спросила:

– А нельзя сказаться больной и поесть в комнате?

– Нет.

Все, как я полагала. Да и зачем Линасу больная невеста, когда его много лет ждет Лидия.

– Ладно, – кряхтя, села, для удобства подложила под поясницу подушку, – как с кем нужно держаться, о чем говорить?

– Держаться скромно, но уверенно, на колкости не реагировать. Если не знаете, что ответить, залейтесь румянцем и опустите ресницы. Теперь о клубе сплетниц подробнее. Начнем с моей матери…

Уже к середине списка я подумывала, что кабинет Джургаса Гинтаса – неплохое место, а сам он – крайне любезный и радушный человек.

– Теперь я понимаю, почему вы попросили ведьму изобразить вашу невесту! – С сочувствием посмотрела на Линаса. – С такими родственниками был один путь – в инквизицию.

– Ну, они не так уж плохи, строги иногда, – неловко усмехнулся Линас.

Он мялся, закидывал то одну, то другую ногу на колено, а потом вовсе поставил обе на пол. И наконец решился:

– Зачем вы меня поцеловали?

Беззвучно икнув, испытала непреодолимое желание привести пряди возле ушей в порядок.

– Эээ… Эээ… А вы зачем?

– Вы мне нравитесь, Аурелия.

Если он рассчитывал на зеркальное признание…

– А я ведьма.

Упиравшаяся в поясницу подушка давила острым уголком. Отшвырнула ее и, объятая непонятным раздражением, встала.

– Чем болтать всякую чепуху, помогите найти туфли.

Линас не сдвинулся с места, пришлось самой наклониться, что, учитывая фасон платья, далось непросто, встать на четвереньки.

– Я очень жалею, что отказал вам тогда, в нашу первую встречу.

Громко засопела. Жалеет он!

Найденные туфли полетели в Линаса. Одна достигла цели, больно чиркнула каблуком по колену.

– А теперь за что? – обиделся инквизитор, потирая ушибленную конечность.

– За то, что все надо делать вовремя.

Выпрямившись, сложила руки на груди, но так, чтобы приподнять, выгодно подчеркнуть ее форму. Зачем? С некоторых пор некоторые мои поступки были лишены логики. Уж не совершил ли тайком надо мной Линас каких-нибудь запрещенных манипуляций, когда осматривал ауру? До его появления в Колзии я туфлями не бросалась, с инквизиторами не целовалась и не мечтала освоить проклятия.

– Может, отец прав, не стоило мне идти в инквизицию.

Тяжко вздохнув, явно рассчитывая на жалость с моей стороны, Линас поднял туфли, задумчиво повертел в руках и поставил рядом с креслом.

– Тогда бы не встретил ведьму.

– От судьбы как от сумы, – напомнила народную мудрость. – Может, вас мной при рождении прокляли. Неудавшиеся невесты отца, например. Наверняка он сватался не только к баронессе.

– Мама – леди Томан, дочери барона не баронессы, – педантично поправил Линас.

– И тут женщин обделили! Что за мир!..

Качая головой, направилась к чемодану с вещами. Чего бы такое-этакое надеть, чтобы поразить змеюк в самое сердце?

– Чем сетовать на судьбу, помогли бы невесте! Я понятия не имею, в чем надлежит являться к вечернему чаю.

– А взамен?

Глаза Линаса хитро блестели. Догадываюсь, на что надеялся плут, даже не поленился, прогулялся до двери, щелкнул замком.

– Смотрите, – пригрозила ему пальчиком, – отец наследства лишит! Или еще хуже, принудительно на мне женит. Прямо сегодня.

Полагала, лицо Линаса перекосит, помянув Белбога, он ринется вон, но служба в инквизиции накладывала свой отпечаток.

– Знаете, а я не против.

И с самым невозмутимым видом избавился от запонок и положил их на туалетный столик. Следом на кресло полетел сюртук.

Всерьез забеспокоившись, покосилась на дверь. В любую минуту могла постучать горничная…

– Э, стоп!

Буквально за пару мгновений ретивый инквизитор успел раздеться до пояса и собирался проделать то же с нижней половиной тела.

– Что вам не нравится? Или опять не вовремя? – недоуменно приподнял брови он, но хотя бы оставил в покое брюки. – Мне показалось…

– Если что-то кажется, это к гадалке, я работаю с более точными материями. А не нравится… Все!