Как привязать дракона, или Ниточная лавка попаданки (СИ) - Лора Олеева

— Да. Кажется.

Странное чувство охватило меня, стоило мне ступить на эти антрацитово поблескивающие плоские валуны. Я отпустила руку Северина, потому что по узкому каменному перешейку идти мы могли только поодиночке, один за другим. Северин шел первым, я второй. Мужчина то и дело оглядывался, потом попросил:

— Не молчи, Тина. Мне страшно слышать тишину за спиной. Я боюсь, что ты оступишься, и я не успею тебя подхватить, когда ты упадешь в зыбучий песок.

— Уж поверь мне. Я буду так орать, что даже камни содрогнутся, — пообещала я.

— И все же. Расскажи мне что-нибудь. Или спой.

— У меня нет голоса.

— Тогда расскажи. Про свой мир. Чем ты там занималась. Где жила…

— Занималась я тем же, чем и сейчас: работала продавщицей. Сеть магазинов с товарами для хобби.

— Странное слово — хобби.

— Увлечение, понимаешь?..

Я начала рассказывать, сначала неуверенно и смущенно, потом все больше оживляясь. Про то, как любила в детстве шить. Про соседку тетю Тосю. Про то, как уехала от родных. Про ипотеку. Тут мне пришлось провести краткий экономический ликбез, но Северин схватывал на лету, так что быстро уяснил суть дела. Рассказала и о том, как попала в агентство «МирПро»…

— Так вот как новые ведьмы попадают в наш мир, — воскликнул Северин. — Я так и знал, что у них есть лазейка.

— Надеюсь, что ты не воспользуешься этим знанием во зло? — встревожилась я.

А я вообще имею право об этом рассказывать? Ни служащая в агентстве, ни тетушка меня об этом не предупреждали.

— Ну что ты! Какой же дурак полезет в дела ведьм? Даже дракон побоится, — усмехнулся Северин и замолчал.

Я тоже продолжила идти в молчании. Но разговор или что-то другое взволновали меня. Мое прошлое ожило и зашевелилось, подобно зыбучим пескам. Вот нахлынуло одно воспоминание, потом другое. Они наступали на меня, как волны, что с песчаным шорохом бились в наш узкий спасительный перешеек. Я шла, твердо нащупывая гранитную опору, и с каждым новым шагом воспоминания становились все живее и ярче. Но почему, почему именно сейчас из забвения всплыли все мои прежние обиды? Все мои разочарования и горести? И просто страшные воспоминания?

…Мне четыре года, а брату шесть. Мать решила приучать нас к порядку. Чтобы мы «росли аккуратными людьми и не бросали одежду где попало». Я помню торжественный поход в магазин, где нам даже разрешили самим выбрать по детской маленькой вешалке с крючками. Я выбрала себе черную, лакированную, разрисованную под хохлому. Она тогда казалась мне такой нарядной, такой яркой!

Весь день у меня было праздничное настроение. Это же так чудесно! У меня будет своя вешалка. И за разбросанные вещи ругать не будут. Я едва не приплясывала, возвращаясь домой.

Отец с деловым видом сделал разметки на стене, где будут наши вешалки с братом, и мы начали ждать. И предвкушать.

Через неделю я спросила отца, когда он прибьет вешалку. Обещал, что скоро. В десять лет я перестала ждать. Уже и сама могла везде дотянуться.

Когда я стала взрослой и мать однажды разбирала антресоли, она выкинула оттуда и эти вешалки. Я взяла в руки деревянную дощечку и удивилась, какая она простенькая и с каким примитивным рисунком. В моей памяти она была намного красивей…

Грусть этого воспоминания не успела отхлынуть, как в памяти вспыхнула новая сцена из прошлого.

…Мне семь лет. Первый класс. Наша учительница заболела, и ее меняет другая, из параллельного класса.

— Будем проводить словарный диктант, — строго говорит она.

Что это? Вещь новая, но нам объясняют, и мы послушно пишем слова под диктовку на вырванном из тетради листочке. Сам диктант был из десятка-другого слов, так что не занял и половины страницы.

Когда диктант закончился, я приложила линейку и по линейке оторвала пол-листа бумаги. Так меня дома учила мама. «Бумагу надо беречь!» И в моей голове сидела твердо мысль, что бумагу можно использовать еще для чего-нибудь. Но лучше бы я этого не делала.

Как же меня ругала учительница! Меня поставили перед всем классом и отчитывали. Как я могу так не уважать учителя! И как могу подавать работу на таком огрызке! Перечеркнутый диктант с двойкой внизу едва не швырнули мне в лицо. А я готова была со стыда провалиться сквозь землю…

Стыд. Жгучий стыд. Он и сейчас скрутил и ожег меня огненными кольцами. И я снова ощутила себя опозоренной навеки маленькой первоклашкой. На которую глазеет весь класс. Но новое воспоминание уже торопилось вторгнуться в мое ноющее сердце.

…Мне девять лет, и подруга пригласила меня на день рождения. И там были викторины с призами. Мне достался набор офигительных (так мне тогда казалось) фломастеров. Целых двадцать цветов. Как же они вкусно пахли! Я открывала колпачки и нюхала, наслаждаясь запахом. И еще блокнот. Из совершенно восхитительной плотной бумаги нежно-салатового цвета. На каждом листе нарисована веточка вербы. Как же мне нравился этот блокнот! Я долго не решалась что-нибудь в нем рисовать. А потом однажды придумала, что доверю этим красивым страничкам.

Все узоры вышивки, которые я где-либо видела, я стала зарисовывать в этот блокнот. И не просто узоры, а расшитые кофточки, юбки, шарфы… Я продумывала рисунок, подбирала цвета и отдельные элементы в альбоме, тренировалась, а когда складывался идеальный рисунок, его я заносила в блокнот начисто. Коллекция росла, у меня уже появились целые наборы одежды. Рисуя, я воображала себя модным дизайнером, который однажды удивит мир, явив ему свои рисунки. Эти мечты были такими яркими, такими живыми. Я была так счастлива, когда у тети Тоси рисовала свою «модную коллекцию». Она иногда заглядывала в мой блокнот и что-то советовала.

Дома блокнот я, естественно, прятала от всех под грудой игрушек, боясь, что брат, найдя, начнет меня дразнить и издеваться. А мать просто посмеется. Или еще головомойку устроит: занимаешься, мол, не пойми чем, когда по хозяйству куча дел. Но все закончилось гораздо прозаичней и трагичней.

Однажды я вернулась с прогулки и, еще не войдя в комнату, почувствовала неладное. Мои игрушки, безжалостно выкинутые, лежали горкой на полу. А мать занималась генеральной уборкой. Все мое скромное имущество было тщательно разобрано, половина выкинута, оставшееся было приказано расставить на вытертых полках. К моему приходу блокнот с частью других игрушек, которые показались матери просто хламом, были выкинуты в мусоропровод. И моя истерика оказалась уже запоздалой и бесполезной.

Когда тетя