Похоронные дела Харта и Мёрси - Меган Баннен

от троицы, которой спас жизнь.

– Сэр?

– Давай!

– Ракета! У него ракета! – закричал один из мужчин и прицелился в Дакерса. Харт выхватил арбалет и нажал на спуск, попав противнику в бедро ровно в тот момент, когда сигнальная ракета зашипела и разорвалась у них над головами.

– Срань, он меня подстрелил! – завыл раненый, падая на землю.

– Опустить оружие! – приказал Харт двум оставшимся, но поздно. Женщина нажала на спуск, и в левый бок ему вонзился болт. Он пошатнулся, стараясь устоять на ногах, несмотря на слепящую боль. Женщина и ее коллега уволокли раненого товарища в портал, закрыли его и отрезали от Мглы, а Харт упал на колени – левый бок нестерпимо жгло. Дакерс спрыгнул с эквимара и бросился к нему.

– Ничего, – сказал ему Харт; к ним галопом мчались Баннекер и Эллис. Прижал ладонь к дыре в боку, пытаясь прикинуть, сколько крови потерял.

– Сэр? – Дакерс склонился над ним.

– Видишь? Надо живых бояться, а не мертвых. Ты не забывай, – сказал Харт, повторяя тот же урок, какой дал ему когда-то давно Билл.

Мир закружился.

– Блин, – пробормотал он и отрубился.

* * *

– Как он? – спросила у доктора Левинсон Альма, стоя в больнице у палаты Харта, где ему полагалось отдыхать.

– Везучий. От такой раны у других начался бы сепсис, а на нем заживает, как на Рози Фокс.

Харту показалось, что все органы из его тела вывалились и шлепнулись под удобную больничную кровать. Потому что маршал Рози Фокс была бессмертным полубогом. Определенно, очевидно бессмертным.

– М-м, – ответила Альма, и Харт знал ее достаточно хорошо, чтобы услышать тревогу в единственном звуке. – Можно с ним повидаться?

– Думаю, да, но не будите его. Ему нужно отдохнуть.

Доктор Левинсон впустила Альму в палату и записала что-то в карте Харта.

– Посмотрите-ка, кто у нас тут цветет и пахнет с утра! – сказала Альма, увидев, что он не спит.

– Пара дней постельного режима – и будете огурцом, маршал, – добавила доктор.

– Отлично, – равнодушно ответил Харт, понял, что выглядит неблагодарным, и добавил: – Спасибо.

– Можно мне побыть с ним минутку? – спросила у доктора Альма.

– Конечно.

Она дождалась, пока доктор выйдет из палаты, и спросила:

– Ральстон, ну почему именно тебе надо быть главным мальчиком для битья в Танрии?

– Так говоришь, будто в меня каждые пять минут стреляют.

– Я знаю, что ты слышал замечание про Рози Фокс. Это ничего не значит.

– Ладно. Ничего.

Альма окинула его взглядом, постучала пальцами по изголовью кровати. Никого он не смог убедить.

– Хочешь, уйду, чтобы ты отдохнул?

– Нет, останься. Хотел тебе кое-что сказать.

– Ладно. Но если док Левинсон наорет на меня, виноват будешь ты.

Она со скрежетом подтянула по линолеуму табурет и помогла Харту поднять изголовье в сидячее положение.

– Валяй.

Харт уставился на свои руки, красные и потрескавшиеся на фоне бледно-голубой больничной пижамы, непохожие на руки бессмертного.

– Бесит, что мы разбежались за последние годы. Прости, что так вышло.

– Ты тоже меня прости. – Она коснулась его руки, и этот жест значил многое, потому что речь шла об Альме. Чувства она выражала редко, и поэтому каждый раз был очень важен. – Но за свои слова насчет Билла я извиняться не стану. Не буду я врать об этом человеке, чтобы тебе стало легче.

– У тебя есть право на собственное мнение, но ты не все знаешь о Билле.

– Так может, расскажешь?

– Расскажу. Обещаю. Но не сейчас.

– Справедливо.

Харт протянул ей руку.

– Дружба?

– Да иди ты в жопу со своим рукопожатием! – Она отпихнула его руку и обняла. Рана не обрадовалась, зато возликовало сердце.

– Отвали, дубина.

Она отпустила его и вернулась на табурет.

– Придурок.

– Точно. Что забыли в Танрии те уголовники, которые меня подстрелили? Вы уже выяснили?

– На месте обнаружили только парусину – как-то странно, но ты не переживай. Я знаю, ты сейчас разревешься, но по закону тебе полагается больничный после ранения.

Первой реакцией Харта было возмущение, но потом он понял, что больничный – это время с Мёрси и шанс объясниться насчет писем.

– Ладно, – согласился он.

– Ладно? И все?

– Ага.

Она прищурилась.

– Что на тебя нашло?

Он смотрел на комнату: на пол, на окно, на шкафчик с медицинскими принадлежностями. Куда угодно, только не в глаза Альме.

– Я кое с кем встречаюсь.

– Быть не может! Правда?

– Правда.

Она подтащила табурет поближе под вопли страдающего линолеума.

– Все серьезно?

– Может быть.

Она от души влупила ему по плечу.

– Ай!

– Да не ной, не больно.

– Позволь напомнить, что я ранен.

– Давай. Умираю от интриги. Кто она?

Он скривился, но не смог стереть с лица издевательскую наглую улыбочку.

– Мёрси Бердсолл.

Альма распахнула аквамариновые глаза и захихикала.

– Заткнись, – очень неубедительно потребовал он.

– Охохо! Обстоятельства изменились, да? Работать сменами по две недели отстойно, когда втюрился по уши, а тут и просвет забрезжил? Ставлю на месяц, а потом прибежишь умолять о бумажной работе.

– Так можно мне отгул?

– Сперва дождись, пока доктор тебя выпишет, но да. Потому что, как ты заметил, ты ранен. – Она взъерошила ему волосы, как раньше, когда они только стали напарниками. – Передавай привет Мёрси.

– Передам.

Лишь бы только Мёрси не отправила его паковать чемоданы, когда он наконец расскажет ей правду, подумал он, и дурацкая улыбочка испарилась.

Глава тридцатая

Если Харт направлялся в ад, то собирался прийти туда при полном параде. Он постригся, побрился, купил пару новых рубашек и комбинезон в единственном магазине в приграничье, где продавалась одежда для высоких, а лучшие сапоги начистил до блеска. Прикинул, не купить ли заодно и новую шляпу, но учитывая, что он обычно мял шляпы, когда волновался, а перспектива признаться во всем Мёрси ужасала его заранее, решил сэкономить деньги и терзать ту, которую когда-то забыл в «Бердсолл и сын».

Вдобавок ко всем этим усовершенствованиям Харт стал на один ключ легче. Первым делом с утра он вернул удостоверение и забрал предоплату за похороны у Каннингема. Секретарша достала его документы, фыркнула, увидев мизерную сумму, и перепоручила его младшему помощнику не старше Дакерса. Юный похоронщик оттарабанил заученную речь, пытаясь втюхать Харту одно из множества предложений бальзамирования, хотя при этом заполнял бланк на возврат. Подход к смерти тут был безвоздушный, безрадостный и бездуховный, и Харт не мог понять, почему все эти годы выбирал Каннингема. Может, ему было проще принимать смерть как деловую сделку, лишь бы не встречаться с собственным неопределенным концом.

По пути он заглянул в банк и к своему душеприказчику, так что к стойке