Злодейка в быту - Мстислава Черная

в себя. Разговор больше никто не поддерживает, а вскоре папа и вовсе откладывает палочки, что означает завершение обеда.

Убрав со стола, слуги подают чай и бесшумно отступают.

Слышно, как слабый ветерок колышет розовые кусты, где-то далеко чирикает певчая пичуга. Над столом пролетает тяжелый шмель.

В воздухе снова напряжение. Не торопясь сделать первый глоток, папа крутит в пальцах пиалу. Он будто пытается высмотреть на стенках мучающий его вопрос.

— Дорогой тесть, что-то не так? — первым тишину нарушает Шаоян и одновременно успокаивающе проводит пальцем по тыльной стороне моей ладони.

— Зять, насколько ты талантлив в самосовершенствовании? Например, ты смог бы поднять ветер или… создать полог тишины?

Кроме присланной императором красавицы, в поместье есть и другие соглядатаи?

Предосторожность, с которой папа готов продолжать серьезный разговор, меня… пугает.

— Конечно. — Шаоян щелкает пальцами, замысловато выкручивает кисть, и от его рук расходится напоминающая песчаный вихрь волна золотого сияния.

Искрящиеся блестки окутывают беседку непроницаемой пеленой, а над столом взвесь золотых пылинок хоть и остается, но едва заметная.

Выглядит эффектно и… незнакомо. Я знаю, что существуют самые разные вариации скрывающих чар, но описание подобного варианта мне ни разу не попадалось. Что-то демоническое? Ци ощущается чистой, не искаженной.

Папа оглядывается, по выражению его лица видно, что он под впечатлением.

— Выглядит надежно. — Так и не пригубив, папа отставляет пиалу и задумчиво барабанит ногтями по столешнице.

— Не беспокойтесь, тесть. Даже бессмертные не преодолеют эту защиту незамеченными.

— Шаоян, вероятно, вы знаете о том, что демоны сумели вернуть корону Срединного предела?

— Да, разумеется.

— А знаете ли вы, что корону хранила наша семья? Хотел бы я унести эту горькую тайну в могилу, но… ради Юйлин я обязан рассказать правду. — Папа устало трет переносицу. — Я только надеюсь, что вы сможете защитить мою дочь, когда новый владыка придет мстить.

Хм?

Приятно увидеть, что мы с Шаояном нахмурились одинаково.

— Пока что я не услышал ничего нового. — Шаоян пожимает плечами. — Я был у тайника, где хранилась корона, и знаком с подробностями.

Вроде бы сказана чистая правда, а впечатление у папы наверняка сложится ложное. Такой игре словами и смыслами мне еще учиться и учиться.

— Хорошо…

— Господин Тан, почему вы считаете, что наследник станет мстить девушке, которая еще даже не родилась, когда домен был уничтожен⁈ — Нотки возмущения все же прорываются в интонациях Шаояна. Да, мне бы тоже было обидно узнать, что новый родственник обо мне незаслуженно плохого мнения.

Папа то ли не придает значения, то ли принимает возмущение за негодование.

— Заклинательница, доверившая нашей семье корону, была… сторонницей демонов.

— Что⁈ — пораженно охаю я.

Неожиданно, но в папиных словах есть смысл: это объясняет, как Чаоци сумел выдать себя за светлого заклинателя. Вероятно, долгое время он оставался учеником небожителя, знавшего его секрет и помогавшего ему скрывать демоническую сущность.

Кстати, а где взрослел Шаоян? Возможно, тоже в одной из светлых сект…

— Да, Юйлин. Когда ты родилась, она обернула твою душу чарами, и для потомков правящей династии Срединного домена ты как фонарь в ночи. Чем выше ты продвинешься по пути самосовершенствования, чем сильнее станешь, тем ярче будешь для них сиять.

Ха…

Это объясняет, почему Шаоян откликнулся на мой призыв, почему я для него была особенной, почему он не стал с ходу сворачивать мне шею за грандиозную дерзость. Но его забота, его нежность, его чувства — абсолютно уверена — не имеют к чарам моей матери никакого отношения.

Как и мои ответные чувства.

Надо полагать, ярким сиянием я вспыхнула, когда вернулась из-за грани? Шаоян успел меня заметить и воспользовался так удачно подвернувшимся призывом.

Чаоци ведь тоже упоминал, что видит мою душу по-особенному.

Все-таки сказать правду?

— Папа, не волнуйся. Шаоян никому не позволит причинить мне вред.

— Не будь столь легкомысленна, дочь. Корона дает силу обратить горы в пыль и испарить океаны.

— Вы преувеличиваете, — фыркает Шаоян.

— Отнюдь.

— Преувеличиваете, — твердо повторяет Шаоян.

— Да какая разница? Пап, я не улавливаю. А на чьей стороне ты?

Я размечталась, как торговля решит проблему продовольствия. Похоже, я погорячилась.

— Я на твоей стороне, Юйлин.

— Папа.

— Господин Тан, о какой мести вы говорите, если вы не скрывали корону от наследника, а, наоборот, хранили ее для него?

— С чего бы демону разбираться? Насколько я знаю, заклинательница пошла против своего учителя, который как раз причастен к падению домена. — Папа замолкает на полуслове, вскидывает голову. — Дорогой зять, ты слишком равнодушно меня слушаешь. Где твой праведный гнев?

— Разве сдержанность не добродетель? — ухмыляется Шаоян.

Иллюзия не исчезает полностью, сквозь образ заурядного небожителя начинает просвечивать настоящая внешность моего демона: антрацитовая кожа, горящие янтарным огнем глаза.

Папа вдруг становится похож на хищника, готовящегося к броску.

— Юйлин, взмахни веером.

Что он имеет в виду? Подарок, оставленный мне матерью?

Сорвать бусину и… отправить зов? Но папа так и не успел объяснить мне, кто из небожителей откликнется. Зато Шаоян успел: вне Срединного домена корона почти бесполезна. Неуязвимый в Нижнем мире, здесь Шаоян может быть убит.

Глава 47

Чай остыл, но я беру пиалу и с нарочитой неспешностью делаю глоток. На языке расцветает острая горчинка. Вкус уже не так хорош, как мог бы быть.

Не знаю, чего папа добивается. В любом случае веер вместе с фигуркой девятихвостой лисы и шпилькой лежит в шкатулке, а шкатулка спрятана в одном из ларцов, стоящих в боковой комнате, примыкающей к нашей с Шаояном спальне…

Я ставлю пиалу чуть резче, чем следует:

— Я думаю, нам пора. Если уйти из родительского дома слишком поздно и вернуться на закате, то это, говорят, к несчастью.

— Юйлин?

— Пап, я не понимаю, о чем ты думаешь, но могу повторить. Я живу хорошо, лучше, чем когда бы то ни было раньше.

Кажется, у папы в голове не укладывается, что я могу добровольно связать свою судьбу с демоном. Только вот если отбросить сказки о благородных небожителях и злобных чудовищах Нижнего мира, то оказывается, что особой разницы между заклинателями и демонами… нет. Неужели папа думает иначе?

Или он боится, что Шаоян каким-то образом принудил меня?

Допустим, папа не верит словам. Но неужели он не видит, как мне с Шаояном спокойно и легко? Подозревает,