Вечер медведя - Шериз Синклер

Она сделала осторожный вдох. Она была зажата между братьями. Они не ссорились. Она остановила их раньше… раньше…

Но они были окружены оборотнями, смотревшими на нее сверху вниз. Впереди, сжав руки в кулаки, стоял Седрик, излучая ненависть. Когда его ладонь превратится в когти, она снова будет осуждена. Отослана прочь от любви, надежды и дома.

Изгнана.

Но ее мужчины живы. Они не должны сражаться — только не с Козантиром.

Она закрыла глаза.

— Я уйду, — прошептала она. — Просто отпустите меня.

Справа от нее раздалось женское рычание. Вики стояла по другую сторону от Бена. На ее напряженном лице был не гнев, а беспокойство. За Эмму. Поймав взгляд Эммы, Вики расправила плечи, вздернула подбородок. Держи себя в руках, медведь.

— Да, мэм, — прошептала Эмма и увидела, как дернулись губы ее подруги.

Энджи, стоявшая рядом с Вики, твердо кивнула Эмме — так мама — медведица могла бы кивнуть любимому детенышу, находящимся в опасности.

Позади Седрика стояла Бри. Только рука Шея, обнимавшая ее за талию, удерживала ее от того, чтобы присоединиться к Эмме. Она открыто плакала.

Плакала из — за меня? Эмма сморгнула слезы и сделала небольшой вдох. Потом еще один, побольше. Она была не одна. У нее были… друзья. Осознание этого проникло в ее сердце, и страх немного отступил.

Она планировала вернуться и встретиться лицом к лицу с Гавейном, мужчиной из Пайн — Нолла, прежде чем рассказать Бену и Райдеру о своем прошлом. Это было просто… немного… больше, чем она ожидала. Ей нужно больше мужества. Копнуть глубже. Она поняла, что тепло, просачивающееся в нее, исходит от Бена и Райдера.

— Бард.

Услышав почтительное обращение, она подняла глаза. Калум — ее Козантир — стоял перед ней. Сияние силы усилилось, когда его глаза потемнели до черноты в присутствии Бога. Ее суд был близок.

— Скажи мне, почему мужчины на другой территории подрались, — потребовал его голос с британским акцентом, не терпящий отказа.

— Они подрались из — за меня. — Ее охватило отчаяние. — Я флиртовала с ними. Это моя вина.

— Клянусь Богом, все самки флиртуют на Собраниях, — сказал грубоватый мужчина постарше.

Руки, обнимавшие ее, не разжались от ее признания. Рука Райдера на самом деле крепче сжала ее.

— Самки флиртуют, — повторил Козантир. — Скажи мне, почему самцы подрались.

Бен притянул ее ближе к своему массивному телу. Его раздраженное рычание было направлено не на нее, а на Козантира.

Козантир даже не вздрогнул. Его черный пристальный взгляд обжигал, пробуждая ее воспоминания так же, как она собирала обрывки песни.

— Я собиралась спариться с Гэри, но Андре последовал за нами, — прошептала она, не в силах отвести взгляд от бездонных глаз Калума. — Андре был зол; он хотел Фиби, но она предпочла Гэри. Андре сказал, что я должна пойти с ним, так как он больше.

Фырканье.

— Молодые самцы. — Голос Алека.

— А потом… — Ее начало трясти. Если бы она могла убежать, то убежала бы. Сбежала бы. Она тосковала по безопасному, тихому… пустому… лесу. Где некому осуждать.

Бен сжал ее плечо, удерживая на месте, удерживая в настоящем.

— Дорогая, ты спарилась с Гэри?

Она судорожно вздохнула и почувствовала, как Райдер, в качестве поддержки, по — кошачьи потерся плечом о ее плечо. Смелость.

— Нет, — прошептала она. — У дверей брачной комнаты нас остановил Андре. Гэри велел ему уйти, но Андре провел рукой по моему лицу. И я… я почувствовала его запах и услышала его, и… — Ужасный крик вырвался из нее. — Андре поцеловал меня, и я поцеловала его, а Гэри оттолкнул нас друг от друга, и они начали драться, и это была моя вина!

Первый всхлип вырвался у нее, разрывая ребра, царапая сердце. Последующие были еще более болезненными.

— Черт. — Бен притянул ее к себе на колени, обнял своими руками, своим размером, своей силой.

Так много крови. Так много смертей. Чувство вины придавило ее неумолимой лапой.

— Отпусти меня. — Она боролась с медвежьей хваткой. — Я сделала это. Зачем я это сделала? Я была с Гэри. Я не должна была…

— Клянусь Богом. — Мозолистая рука схватила ее за подбородок, заставляя встретиться с суровым взглядом Райдера. — Ты ведь совсем молодая, так, когда же это случилось? На скольких Собраниях ты побывала, Эмма?

— Три года назад. Это было мое первое Собрание. Единственное, на котором я когда — либо была. — Она вырвалась из рук Бена и выплюнула слова в сторону Калума. — Я не знаю, что я сделала той ночью, но я больше никогда не буду причиной чьей — либо смерти. Прогони меня снова. Здесь… — Она наклонилась вперед и запрокинула лицо, чтобы он мог расцарапать ее. — Сделай это. Я уйду и…

Бен дернул ее назад.

Рука Райдера закрыла ей рот, заглушая ее.

— Эй, медвежонок.

Она напряглась, просто желая убежать, а затем вся энергия покинула ее. Она обмякла в объятиях Бена.

Райдер убрал руку и убрал волосы с ее лица.

Через секунду она открыла глаза.

Даонаины молча уставились на нее, нахмурив брови и качая головами. Да, она разочаровала их всех. Они пришли в ужас.

— Все было не так, — проворчал Седрик. — Она…

— Именно так все и произошло. — Гавейн осторожно отодвинул Энджи в сторону и вышел из толпы вместе с Оуэном. Он хмуро посмотрел на Козантира своей территории. — Я же тебе тогда и сказал.

Седрик покраснел еще сильнее.

— Осторожнее, кот, или ты окажешься вне…

— Ш — ш—ш. — Зашипев, кахир Оуэн встал перед Гавейном.

— Что ж, — перебил его Алек, — я думаю, моя подруга назвала бы ваше Собрание сборищем придурков. — Его голос звучал непринужденно. Гладко. — Кажется странным, что Бог изгнал женщину только за то, что она была боевым трофеем.

— Действительно, странно. — Нахмурившись, Калум наклонился и провел кончиками пальцев по шрамам на щеке Эммы. Сделал это снова. Его пальцы были горячее, чем нормальная температура кожи, и оставляли после себя покалывание. — Эмма, почему ты сказала, что тебя изгнали?

— Потому что я… я была… — Ее трясло так сильно, что было невозможно дышать.

— Полегче, медвежонок, — пробормотал Райдер. Его руки сомкнулись вокруг нее.

— Я изгнал ее. По праву. — Когда Козантир с Горы Худ изогнул пальцы в виде когтей, Эмма вздрогнула.

— Ты пытался. — Голос Калума с акцентом стал ледяным. — Похоже, Бог не согласился.

Бен откашлялся.

— Когда Мать прощает, чернота исчезает, оставляя после себя только обычные шрамы. Так…

Так откуда Калум мог узнать, произошло ее изгнание или нет? Эмма нахмурилась.

Калум