Заклинатели - Анастасия Александровна Андрианова

что делать дальше, и выгоним этих крыс. Но если мы вернёмся сейчас, то нас точно убьют. Их намного больше, они вооружены и злы, как цепные псы. Элементали – не самое страшное, что можно потерять на войне.

Симониса пригладила растрепавшиеся волосы и опустилась в пыльное кресло. Хьёльд редко бывал у себя дома, и уж точно не утруждал себя уборкой. Сим устало прикрыла глаза.

– Замок полон силы. Даже если Кристед, Гвендэ и остальные не смогут воспользоваться этой силой, Эллекен точно сможет. Мы должны вернуть замок до того, как он придёт. Что говорил бывший Чернокнижник? Эллекен не может перемещаться, а у Ленарда не хватит сил переместить их обоих? Значит, у нас есть время. Но сколько этого времени, никто не знает.

– Никто не знает. Да уж, Сим, влипли мы с тобой. Но двое – уже ощутимо, так? Кроме того, я уверен, что даже те, кто сбежал сегодня, присоединятся к нам, ведь все, кто хотел прихода Эллекена к власти, остались в замке. Подождём вестей от Вольфзунда.

Симониса подняла взгляд на Хьёльда.

– Ты уверен, что он жив и придёт за нами?

– Я уверен в том, что он не бросил бы нас и замок, не будь на то весомых причин. Помнишь, в чём мы клялись?

Симониса кивнула. Ей не нужны были формальные клятвы и обещания, чтобы идти за Вольфзундом, куда бы он ни позвал.

И сейчас, получив, наконец, послание, она впервые за много часов почувствовала облегчение.

– Ничего конкретного, – нахмурился Хьёльд, рассматривая ветки и листья, принесённые сорокой. – Ты уверена, что это не просто хлам?

– Сороки прислуживают ему, ты сам знаешь. А он управляет ими через амулеты. Наверняка он сообщил ей, какие растения нужно отыскать, чтобы передать зашифрованное послание. А сорока нашла нас. Выбор у неё был небольшой: замок, твой дом да моё жилище. Подождём до завтра, Хьёльд. Если он придёт, то у него уже должен быть продуман план.

– Ты веришь ему как никому другому.

– Ты тоже.

Они посмотрели друг другу в глаза. Решительное лицо Хьёльда по-прежнему пересекал порез, и Симониса спохватилась.

– Что же ты не напомнил? Садись, уберу это с твоего лица.

Но Хьёльд, к её удивлению, отмахнулся.

– Не стоит. Побереги силы. Война всегда приносит шрамы, и не от всех из них необходимо избавляться. Или ты считаешь, что он меня сильно портит?

– Нет, – ответила Симониса. – Не сильно.

– Но всё же я выгляжу менее привлекательно, чем он?

Симониса вспыхнула и промолчала, отвернувшись к окну.

* * *

Кайл уже не надеялся, что головная боль и тошнота когда-нибудь отступят. Ещё и этот деревенский идиот, Ханер, безмерно злил.

Ленард зачем-то вытащил их на улицу и вывел на пустырь позади последних домов. Кайлу не нравилось, что Ленард командует ими с выражением такого нетерпения и презрения, будто во всём мире не было никого важнее и величественнее его. Тем не менее Кайл рассудил, что сбегать не стоит: Ленард хотя бы действительно умел колдовать и обещал вот-вот представить их своему хозяину.

Рыбацкий посёлок тоже раздражал. Здесь тошнотворно воняло рыбой и водорослями, под ногами попадались тусклые чешуйки и рыбья требуха. Ветер дул слишком яростно и был таким холодным, что даже в домах носились сквозняки. Местные казались слишком апатичными, вялыми, их белёсые лица ничего не выражали, а в погасших глазах не теплилось ни единой живой искры. Кайлу хотелось сделать что-то, что растормошило бы их, заставило бы удивиться, испугаться, разозлиться – испытать хоть что-то, присущее живым. Он оглянулся на сонный вялый посёлок, окутанный дымкой из печных труб и коптилен. Что могло бы всполошить унылых рыбаков? Пожар? Погром в таверне? Порча рыболовецких судов? Если бы Кайл мог, он без раздумий совершил бы что-то из этого, лишь бы наполнить эту тишину воплями, воем, суетой, страхом, огнём… цветом и звуком, кровью и духом, самой жизнью.

Ханер громко шмыгнул носом, чем вызвал усмешку Ленарда.

– Озяб, смертный? Подожди ещё немного. Уверен, то, что тебе предстоит увидеть, стоит гораздо больше, чем ожидание и замёрзший нос.

– Мы наконец-то увидим твоего хозяина и убедимся, что ты не лжёшь? – фыркнул Кайл.

– Ты много в чём убедишься, – заверил Ленард. – И я ручаюсь, что твоя жизнь и твой мир перевернутся уже очень скоро.

Высокопарные фразочки Ленарда вызывали у Кайла острое желание сломать ему челюсть, но здравый смысл шептал, что спешить с этим не стоит.

Впереди простирались пустоши с побуревшими кустиками полыни и пижмы, за ними голубели в молочной дымке пологие холмы, а ещё дальше к северу высились горы, сейчас почти неразличимые за тучами и густой синеватой мглой.

Кайл заметил, что воздух над холмами будто подрагивает, как над каменной дорогой в жаркий полдень. Но сейчас было явно холодновато, и Кайл решил, что это терзающая его мигрень посылает такие видения.

– Что там? – спросил Ханер. Он тревожно вглядывался в серо-голубую даль, и от того, как беспокойно звучал его голос, Кайлу стало не по себе.

– Сейчас ты сам всё поймёшь, – многозначительно произнёс Ленард. – Почувствуешь, увидишь и услышишь. Будь внимателен, ничего не пропусти.

Тревога нарастала вместе с пульсирующей болью в висках. Позади – сонный посёлок, пропахший рыбой. Впереди – нежилые дикие земли, от которых так и веяло холодом и какой-то необъяснимой жутью. Единственным желанием Кайла было уйти отсюда, заняться чем-то более важным, чем торчание на ветру, но что-то заставляло его неотрывно вглядываться в горизонт.

– Кажется, поднимается туман…

– И это не просто туман, дорогой Ханер, – просиял Ленард. – Молчите оба и наслаждайтесь.

Кайл бросил недовольный взгляд на нелюдя, передёрнул плечами и хрустнул шеей. Ему показалось, что к рыбной вони примешался запах гари и чего-то цветочного, вовсе не вяжущегося с осенней сыростью.

Ханер был прав: с холмов действительно наползал туман, но не такой, какой обычно опускается с приходом сумерек. Этот туман был плотным и белёсым, как густое молоко, и искрил, будто грозовое облако. Он стремительно лился по пологим спинам и бокам холмов, похожих на огромных спящих зверей, затапливал пустошь, и от этой неестественной скорости захватывало дух.

Повеяло крепким холодом – не обычной осенней прохладой, а настоящей стужей, и воздух стал ещё более влажным, как после сильного дождя. Туман сгустился настолько, что даже холмов уже не было видно, только молочная пелена да покрывшиеся инеем кустики полыни.

Туман