После развода в 40. Между нами твоя истинная - Екатерина Гераскина

к ней, коснулся губами виска. Совсем легко. Невесомо.

Кристина отстранилась. Она шагнула ближе к колыбельке, что стояла рядом с диваном, будто ей нужно было убедиться, что сын рядом. А еще она просто сбежала от меня, от моих прикосновений. Это ранило, но я это заслужил.

Мы сейчас были одни в ее Холме. Все остальные оставили нас.

— Сиятельная будет хорошим союзником для нас, — тихо проговорила Кристина

— Да.

Кристофер зашевелился, захныкал — тонко, требовательно. Я подошёл раньше, чем Кристина взяла его на руки.

— Я возьму, — сказал я.

Она посмотрела на меня пристально, словно взвешивая, стоит ли соглашаться.

— Ты уверен? — спросила она тихо.

Я кивнул.

— Я помогу если что, — согласилась она. — Только сними куртку и вымой руки.

— Конечно.

Я быстро выполнил всё то, что сказала Кристина, пока она гладила сына по животику. Потом я подхватил его. Он был тёплый и такой маленький. От него пахло сладостью и чем-то, присущим только детям. Мои пальцы по сравнению с его казались такими огромными и грубыми, настоящими толстыми сосисками. Я положил его на диван, где Кристина уже расстелила простынь.

Мне нужно было его раздеть и обмыть.

Я посмотрел на Кристину. Так вскинула изящную бровь и просто наблюдала. Я принялся всё делать. Кристофер морщился, явно выражая свое мнение о моей неловкости. Лежать в мокрых штанах было не по-мужски и я торопился.

Снял рубашку, а потом пришло время менять ему содержимое штанов. И… я завис, потому что не знал, что и как нужно делать.

Кристина рассмеялась.

Я повернулся к ней, придерживая Кристофера, чтобы тот не свалился с края дивана.

Кристина с помощью магии оборудовала место для купания. И даже фонтанчик с водой сделала — бросила туда артефакт для тёплой воды, который купила моя мать в столице.

Она создала корзину, куда я бросил использованную одежду, а потом пригласила к мытью жестом. Я закатал рукава рубашки. Подхватил сына, держа того на вытянутых руках, Крис с интересом рассматривал меня и дергал ногами, я кое-как приладился, чтобы помыть его.

Это был мой первый опыт. И я правда старался. Это, пожалуй, главное, что можно было сказать обо всём происходящем.

Сначала я его обмыл, а уже потом опустил в ванночку, которую сделала Кристина. Я осторожно его держал, боялся, что выскользнет. Кристина улыбалась.

— Я делаю правильно? — тихо спросил я, не отрывая от сына взгляда.

— Пока он не кричит — да, — спокойно отозвалась Кристина. — Поддерживай голову. Вот так.

Я немедленно поправил руку. Чуть левее. Нет, правее. Слишком резко — сын нахмурился. Кажется, собрался заплакать. Но тут Кристина спасла меня, запела тому песню и складки на лице сына разгладились. Тот завороженно слушал детскую считалочку.

— Прости, — пробормотал я сыну. — Я… только учусь.

Потом я взял небольшую пиалу, черпнул воды и аккуратно полил сыну на животик. Кристофер моргнул, потом ещё раз и вдруг активно задвигал ногами и руками, расплескивая воду. Моя рубашка сразу вымокла.

— Кажется, ему нравится, — сказал я с удивлением.

Он так зашевелился, что я испугался как бы его головка не соскочила с моей руки.

— Кристина!

Та снова отвлекла сына на погремушку, и он замер, уставившись на неё.

Я выдохнул.

Когда мы закончили, я завернул его в мягкую ткань, снова не сразу разобравшись, какой угол куда идёт. Сосредоточенно всё подгибал и выравнивал. Сын хмурился — и я тоже.

Папка ему достался не самый умелый.

— Тут, — подсказала Кристина, наклоняясь ближе и поправляя складку. — Вот. Видишь?

— Теперь вижу, — признал я.

Пока я держал Кристофера, она занялась бутылочкой. Движения её были уверенные и спокойные. Из нее выйдет замечательная мать. Кристина подогрела молоко, проверила температуру на запястье, слегка покачала сосуд, чтобы всё было равномерно.

Потом подошла ко мне и протянула бутылочку.

— Попробуй ты, — сказала она.

Я взял её осторожно.

— Если он не возьмёт…

— Он возьмёт, — уверенно сказала Кристина. — Но, возможно, не сразу. Терпение, Арден.

Я кивнул и, не думая долго, сотворил жестом рядом кресло, обтекаемое и удобное. Я сел, устроился поудобнее и уложил сына на сгиб руки.

Кристофер посмотрел на меня очень серьёзно. Потом — с интересом. Потом — с явным сомнением. Или маленькие дети не могут так смотреть и мне это кажется?

Я поднёс бутылочку к его губам. Он тут же отвернулся и издал неопределённый звук, явно означающий отказ.

— Нет? — тихо спросил я. — Совсем нет? Я понимаю, — кивнул я серьёзно. — Ты хочешь сказать, что я держу неправильно.

Я слегка изменил угол. Кристофер растянул беззубый рот в улыбке, ведь так ему стало удобнее смотреть на маму, что сидела рядом на диване.

Какой маленький, а такой хитренький. Кристина прикрыла ладонью свою улыбку.

Я снова аккуратно поднёс бутылочку. Он взял соску в рот — на секунду — и тут же выплюнул.

— Ну же, — сказал я мягко. — Послушай… я правда стараюсь.

Он уставился на меня долгим взглядом, словно изучал. А потом все же принялся есть.

— Вот, — выдохнул я. — Видишь? Мы договорились.

Кристофер сосал медленно, время от времени отрываясь. Я не двигался. Даже дышать старался тише.

А потом его глаза начали закрываться.

— У тебя хорошо получается, — сказала Кристина уже тише, подходя ближе.

Я взглянул на неё. Раскрасневшаяся, счастливая, такая изящная — её отросшие волосы казались золотым водопадом. Бежевое, свободное платье обнимало пышную грудь, ниже был тонкий поясок, а юбка, мягко обтекая живот, падала вниз.

Какая же она была красивая.

Её огромные зелёные глаза смотрели на сына с любовью и обожанием.

Как бы мне хотелось, чтобы она смотрела на меня так же.

— Кристина… — начал я и осёкся.

Она знала этот тон. И сразу обозначила границу — спокойно, без упрёка.

— Я не хочу сейчас обсуждать нас.

— Хорошо, — сказал я после короткой паузы. — Тогда не будем.

Она подняла брови, удивленная моей уступчивостью. Но я и правда не собирался давить на нее.

— Я не могу оставаться здесь на ночь, — сказал я прямо. — Я под мороком. Для всех я — один из воинов Чарльза. Я должен ночевать в лагере. Если меня не будет — это заметят.

Кристина не перебивала.

— Но я хочу, чтобы ты и с Кристофером оставались здесь, — продолжил я. — В Холме. Это самое защищённое место из всех возможных. В Элисе слишком много глаз. Слишком много полукровок, слишком много откликов на твою силу. Ты с ребёнком на руках и беременна — это может привлечь ненужное внимание.

Она помрачнела.

— Я усилил тут защиту. Никто здесь тебя не найдет.

Я сглотнул.

— Я буду приходить