Елена Саринова - Мир оранжевой акварелью

Где-то, мили через две, я все же потеряла сапог. Второй уже просто откинула. И дальше понеслась босиком. По туманному лугу, не разбирая пути. И какое же это…

— Уф-ф, Зоя! Я больше не… — и рухнула первой в траву. Я продержалась еще секунду:

— Марит, какое же это счастье. Ты просто не представляешь, — и опустилась рядом, раскинув руки и ноги. — Мама моя…

— Ага, — отдышавшись, перевернулась та набок. — Счастье, конечно.

— Пока не потеряешь, не поймешь. А теперь я точно знаю, сколько стоит этот туман и запахи спящих трав. И чириканье птичек, которых мы с тобой всполошили.

— Ну, и сколько? — фыркнула мне в локоть Марит.

— А, нисколько. Они — бесценны. Как и свобода.

— О-о… В самую суть, — откинулась девушка обратно. — Только что ты теперь со своей свободой делать то будешь?

— Не знаю, — беззаботно скривилась я. — Вот надышусь и решу.

— Ага… Тогда, пока дышишь, скажи мне: ты глину месить умеешь?

— Чего?

— Глину, — вздохнув, повторила Марит. — У меня к тебе — предложение…

Глава 18

— И даже не вздумай мне про то языком молоть!

— Да я тебе мельник что ли?! Чтобы такие конфигурации им…

— И за слова не цепляйся!

— Так может, Розет, мне и вовсе тогда…

— Что?!

— Да я…

— Ну что, что, драгоценный ты мой?

— Да я, тогда…

И вот так уже битый час… Уж скорей бы… определились. А то солнышко… Я осторожно разлепила глаза и, оторвав затылок от стены, смачно, во всю длину рук потянулась… Хорошо-то как. Мама моя… Доски крыльца, еще хранящие утреннюю влагу, медленно нагревались, испуская в воздух запах старого дерева и полыни (средство проверенное от мелкой нечисти и еще одно сходство с Люсой). А прямо над головой в дозревающей вишне смачно ругались местные воробьи. Копкинские. По названью деревни. И куда меня опять закинула моя шальная судьба?..

Поначалу мы с Марит очень долго спускались в долину. Тропинка, сразу от сонного луга завиляла между обкатанных ветром валунов, пока не нырнула, наконец, в длинный проход вдоль рядов виноградника. И я невольно взглянула влево:

— Вот это, ничего себе! — вид отсюда, с самого низа, даже в рассветной серости, впечатлял. — А долго бы я спускалась с такой-то…

— Ага, — сморщилась туда же Марит. — В Розе Бэй и простыней не наберется, — а потом, вдруг, вздохнула.

— Марит.

— А-а?

— А ты не знаешь, куда с поста у ворот делся твой «хобячий кобель»?

— Жеребец, — скосилась она в ноги. — Хобий жеребец. А не надо было…

— Я так и знала! Это ты его оттуда спровадила? И чем?

— Посланьем от Элды. И не говори мне, что это — женская подлость.

— Да я и слов-то таких не знаю, — ехидно скривилась я. — Молодец. Настоящая чидалийская женщина — и бросила и отомстила. У него ведь теперь неприятности будут?

— У Никипа? — скромно уточнила «злодейка». — Еще какие: пост кинул и смотался в разгар ночной службы.

— А в это самое время… Ой, а чего мы остановились?

— Ну так… Прощай Розе Бэй! — чмокнув ладошку, присела Марит в поклоне далекой стене на круче. — Любимый, прощай! Нам — прямо вдоль поля.

И мы пошли прямо…

Всё из того же многогранного гимназического курса я про долину Ува знала, что здесь живут лучшие в Чидалии гончары. Потому как «чудесные» местные почвы благоприятствуют. Хотя, сама долина не так уж и велика и, кстати, в переводе с исходного итальянского, означает «Виноградная». Видимо, эти два факта и определяют судьбу местных жителей и у каждого уважающего себя патриота есть только два пути: либо давить ногами виноград, либо делать для конечного продукта глиняные кувшины. Хотя, некоторые успешно совмещают. Но то, уже — из «чудес» скупки. А вот что действительно, удивляет, так это, река Тресса. Наискось пересекая долину, она вливается прямо в Езом, напоминая по пути своего следования, обвитого кольцами запруд, серого дождевого червя. И сколько их, этих «колец»?.. Уже не помню. Однако по пути нашего с Марит следования мы лицезрели две (и по одной даже Трессу перешли). Это, что касается «гимназического курса». А если смотреть на местность глазами художницы…

Долина Ува была прекрасна. С бесконечными, оливково- зелеными рядами, пышной серебристой «пеной» подлеска на склонах и лентой высоченных темных деревьев вдоль речных берегов. Это — с одной его стороны. С другой же — берег был обязательно вожделенно песочным. С ивами-плакальщицами, тоже здесь, необычно высокими и подтянутыми. Будто кто-то строго настрого запретил им склоняться к своему исконному предназначенью — свесив в воду длинные ветви, капать туда же слезами вечного женского горя. Ну, чем вам не пример?..

— Марит, а давай с тобой искупнемся?

— Смыть с себя всё? — догадливо усмехнулась та. — А, давай! И как давно я в Трессе не плавала… Вон там должна быть к воде тропинка…

Последние клочья тумана висели над теплой «парной» водой. И в этих клочьях тонули все наши всплески, разговоры и хихиканье. И впечатление было такое, будто, вскрикни по громче, и звук этот рикошетом пойдет по всей, спрятанной в ободе гор, долине. Так что, лучше не искушаться.

— А ты с самого рождения здесь живешь? — водя руками в воде, зависла я рядом с замершей на ней, Марит.

Та, скосилась прищуренным серым глазом:

— Ага. Здесь у меня и родители, и бабушка с дедом. А вторые, отцовские, на побережье живут.

— Понятно.

— Зоя, да ты не переживай. Я с дедом очень вдумчиво потолкую, — снова зажмурилась она. — А лучше, с бабушкой. Она у меня, ух, какая… мудрая.

— Это я уже поняла, — булькнув, почесала я нос. — А вообще, мне здесь нравится, не смотря на соседство с этой «тюрьмой из роз».

— О-о, они искать тебя тут не станут. Я ж знаю.

— Это, откуда?

— А, Никип уверял как-то, что, если из Розе Бэй бежать, то только в Пентору, город в шести милях по побережью. Там и спрятаться можно и дороги из него есть во все стороны света.

— А здесь?

— А здесь почти все друг друга знают. И дорога отсюда только одна — вглубь страны через горный перевал. По ней без местных тоже опасно: свернешь не там и угодишь прямиком в «клановые земли»[31].

— О-о, а я про них и забыла, — проследила я за стрекозой, зависшей над девушкой. — Значит, соседи у меня будут с обеих сторон «замечательные», — но, как ни странно, на душе от этого факта тревожней не стало. — Послушай.

— Что, Зоя?

— А ты сама не боишься в эту Пентору перебираться? Вдруг и тебя там искать станут?

Подружка моя в ответ сначала дернулась, хлебнув водицы, и по шею ушла в глубину: