Сергей - Ошибка

- А пиво? - вспомнил Максим, у которого давно уже пересохло во рту.

- Скоро привезут, - вяло махнул рваной верхонкой Азазелло, сверкнув белым клыком. - Я-то, честно

говоря, по водке соскучился. Но нам на работе нельзя.

От водки Максим тоже бы не отказался, поэтому он сочувственно кивнул головой.

- Надо будет десятого номера к себе переманить, - вслух рассуждал бригадир, в то время как мысли

Максима непроизвольно переключились от пива, на шампанское, а от шампанского - на девушку с черными

волосами и с такими необыкновенно серьезными глазами… - Попрошу шефа, - бубнил между тем любитель

футбола, - пусть даст указание секретаршам покопаться в его наземной жизни. Может найдут еще какой-

нибудь неучтенный грешок.

Максим снова кивнул. И кивок у него получился какой-то уж очень печальный.

- Здорово, парни! - раздался чей-то бодрый голос и Максим обернулся.

- Привет, Степаныч. Давно что-то тебя не было видно, - приветствовал Азазелло появившегося из-за

кучи угля сухощавого мужичонку.

- Да у соседей ваших немного покантовался, - весело сказал Степаныч, почесывая бока. - Новенький что

ли? - спросил он, протягивая руку Максиму.

- Это Макся, - словоохотливо ответил бригадир. - Недавно прибыл.

Они пожали друг другу руки.

- Ты сам из каких краев? - спросил сухощавый прищурившись.

- Из Новосибирска, - неохотно ответил Максим. Воспоминания - вещь оказывается очень неприятная.

- Надо же, земляк! - искренне обрадовался Степаныч. - А я сам из Барнаула. Как там ваш городок? Я

одно время жил у вас. В бараках. Там, за 'Учительской', - зачем-то махнул он рукой, словно показывал,

где это - 'Учительская' и где он жил. - Знаешь эти места?

- Я сам живу… - Максим вдруг осекся. - Вернее жил, - с трудом поправился он, еще непривыкший к этому

словосочетанию, - возле озера 'Спартак'.

Степаныч удивился.

- Вот даже как? - протянул он. - А при мне до него идти и идти было. Место тихое, рыбу ловили. Правда

дачными участками потихоньку начинали застраивать.

- Дачи давно уже все снесли, - заметил Максим. - Сейчас: - он снова осекся, но Степаныч только молча

кивнул. - Вернее, при мне там вокруг все девятиэтажками застроили:

- Ясненько, - протянул Степаныч и обернулся к бригадиру. - Ну, что у нас сегодня по графику?

- Да пока все то же самое - масло, - весело заметил Азазелло. - Лезь в котел. Оформим в лучшем виде.

- Но вы только не сильно там усердствуйте, - заметил Степаныч, поднимаясь по приставной лестнице.

- Обижаешь! - искренне возмутился бригадир. - Не боись - не обидим.

- А я и не боюсь, - меланхолично ответил Степаныч, заглядывая в котел. - Здорово, мужики, - сказал он

куда-то в глубь.

- Здорово, коли не шутишь, - глухо и нестройно прозвучало в ответ.

- Подвиньтесь, что ли, - прокряхтел Степаныч, перелезая через край.

- Эй, шпана, - донесся чей-то властный голос. - Ну-ка потеснитесь там в центре. Освободите место бугру.

- Дедовщина, - усмехнулся бригадир и обернулся к устало поднимавшейся с тряпья бригаде. - Ну что?

Последний рывок? А потом - пиво.

- Мужики, и мне оставьте! - глухо закричал из огромного котла Степаныч.

- Само собой, - ответили ему, берясь за деревянные черенки.

И работа закипела с новой силой. Близость холодного пива очень сильно стимулировала. Некоторое

время все работали молча - только воздух с шумом выходил из легких при подъеме нагруженной лопаты.

Первым не выдержал словоохотливый Штырь.

- Кругом сплошной бардак, - вдруг ни с того ни с сего проворчал он, наполняя глубокие носилки. - Пишут -

масло, а привозят уголь. А недавно с одним тут случай произошел - ему на сковороде процедуры

принимать предписано было, а он три календарных года в подсобниках ходил, и даже в старшие стал

выдвигаться. Случайно разоблачили. - И он махнул рваной рукавицей. - Бардак - он и в Африке бардак.

- Привет, Макся! - вдруг раздался веселый голос Федора.

Под удивленные взгляды бригады, осторожно ступая по разбросанному углю, к ним приближался

морячок с Лизой под ручку и ее легкомысленный наряд резко гармонировал с окружающей суровой

действительностью.

- Посторонним здесь нельзя, - строго начал было бригадир.

- Это не посторонний, - еще более суровым ледяным тоном отрезала Лукреция и Азазелло осекся, явно

узнав ее.

- Приветик, - радостно поздоровался Максим, чувствуя, как он все-таки успел соскучиться по ним по

всем. - Какими судьбами? - спросил он, выпрямляясь и опуская лопату.

- Решили вот в гости заглянуть, - улыбнулся Федор. - Посмотреть, как ты здесь обустроился.

- Как видишь, - развел руками Максим, показывая на гигантские кучи угля, теряющиеся где-то в вышине,

и на любопытные головы, высунувшиеся над краем котла.

- Трудимся на благо человечества? - подмигнул Федор.

- Есть такое дело, - засмеялся Максим.

Работа бригады как-то сама собой приостановилась. Но Азазелло тактично молчал, не решаясь сделать

замечания.

- На вот, держи, - протянул морячок небольшой сверток. - Пирог. С яблоками. На полдник давали. А то

вас тут не балуют, как я слышал. Давай, похавай пока, а я за тебя уголек покидаю - косточки разомну.

И, не дожидаясь ответа, Федор, энергично покрутив в воздухе руками, решительно взял освободившуюся

лопату, а Лиза только весело засмеялась, откровенно любуясь им.

Максим выбрал ветошь почище, усадил девушку, сам присел рядом, развернул сверток. Впрочем, есть

он не собирался - неудобно в одиночку перед бригадой. Да и долго отдыхать, честно говоря, тоже.

- А у нас сюрприз, - лукаво улыбаясь промолвила Лиза и сердце Максима вдруг екнуло и он, повинуясь

взгляду девушки, резко обернулся. За его спиной тихо стояла Нэйт, держа в руках большой

полиэтиленовый пакет. Кто-то из бригады восхищенно присвистнул и на него тут же шикнул покрасневший

от внезапно свалившейся на него ответственности бригадир.

- Привет, - тихо сказала она.

- Здравствуй, - еще тише ответил Максим, привставая и неловко теребя обертку.

Нэйт неуверенно приблизилась к нему. Встала рядом. Потом вдруг несмело поцеловала в черную щеку

своими еще более черными блестящими губами. И он окончательно остолбенел.

- Тебе идет, - промолвила она, явно теряясь в поступках.

- Что? - переспросил он пересохшими губами.

- Да вот все это, - окинула она взглядом. - Труд придает мужчине мужественности, как мне кажется. А

пижама - только принижает.

- Может это и так, - пожал плечами Максим.