Вельмата. Длинные тени - Алёна Моденская

прочитала объявление. Реконструкция? Это ещё что за зверь? Какая реконструкция в посёлке, запихнутом так глубоко, что даже толком непонятно, к какому району города он относится? Что они собрались тут модернизировать и расширять? А главное — для кого?

Посёлок-то изначально предназначался для работников содово-солевого комбината, который ликвидировали почти сразу после создания. Дома с дачами людям оставили — и на том спасибо.

Теперь-то кто согласится сюда переехать? Полтора километра от проспекта пешком по воспоминаниям о благоустройстве. Детские и спортивные площадки давно вросли в землю, потому что здесь привидений больше, чем детей, а им спорт не нужен.

Настя привалилась спиной к двери и представила, как призрак какой-нибудь графини в шикарном платье крутит «солнышко» на сломанном турнике. Хотя нет, такое лучше вообще не представлять. По крайней мере, не на ночь.

Глава 3. Хоромы в гнилушке

Хорошенько поразмыслить о грядущей реконструкции не позволил видеозвонок от мамы. Отвечать, как обычно, не хотелось. Но они и так редко общаются, а после двух пропущенных вызовов мама начинает названивать друзьям и родственникам, будто они только спят и видят, как бы выяснить, не превратилась ли Настенька в мумию на полу своей халявной квартиры.

— Привет, — натянула улыбяку Настя.

— Что опять стряслось? — сходу спросила мама.

— Ничего, — растерялась Настя. — Всё нормально.

— От тебя только и слышишь, что всё нормально. А Саша вот сказала, что ты вообще перестала выходить на улицу.

— Она-то откуда знает? — огрызнулась Настя и тут же молча посетовала на слишком резкий тон, потому что мама и так была на взводе, а теперь этот бронепоезд вообще не остановить.

— Да когда ты уже сестру перестанешь ненавидеть? — резко зачастила мама. — Что, ты ей всё свою шелудивую псину простить не можешь? Ну, подумаешь, сдохла собака, так они же не бессмертные. Не перебивай!

Настя, уже открывшая рот для возражений, только выдохнула.

— Тебе собака дороже сестры?! — продолжала мама тоном обвинителя в киношном суде.

— Ей квартира дороже сестры, — буркнула Настя и снова пожалела. Не надо было этого вслух говорить.

— А она виновата, что бабка только тебе квартиру оставила? Ты могла бы отдать им половину.

— Может, лучше сразу всю?! — не выдержала Настя. — Пусть у Сашеньки будет две квартиры, а потом ещё и бабушкина, и ваша ей достанутся. А я буду жить в коробке из-под холодильника.

— Не повышай голос! — скомандовала мама. — Отец спит.

Обе помолчали. Насте было одновременно стыдно и обидно. Впрочем, как обычно от разговоров с мамой.

— У них недавно второй ребёнок родился, — уже тише произнесла мама. — Места надо больше.

— Ты это к чему? — насторожилась Настя.

— Ты ведь и в Сарове свои статейки можешь писать…

— Ну уж нет! — решительно запротестовала Настя. — Я с ними меняться не собираюсь.

— Ты там одна в трёх комнатах с чердаком, ни мужа, ни детей, а они ремонт никак не закончат…

— Хватит! — рявкнула Настя. Перед глазами поплыли тёмные круги. Настя глубоко вдохнула и выдохнула. Голос дрожал, но она изо всех сил старалась говорить спокойно: — Я не могу больше разговаривать в таком тоне.

— Так не ори, — грубовато, но тихо произнесла мама. После паузы спросила: — Может, к нам сюда переберешься, если в Саров не хочешь? Оформляй визу, загранпаспорт, и лети к нам. А что, архитекторы везде нужны. И ты же всё время ноешь, что мёрзнешь, а тут тепло, да и море рядом.

— Мне и здесь хорошо, — пробурчала Настя, чувствуя неимоверную усталость, будто она весь день ящики с гвоздями на десятый этаж пешком таскала.

— Хорошо ей, — шёпотом передразнила мама. — А мы тут должны за неё волноваться.

— А чего вы волнуетесь? — удивилась Настя.

— Как — чего? — возмущённо переспросила мама. — Ты там одна, в какой-то халупе, не звонишь. Может, хоть просто приедешь к нам в гости? Отец соскучился. Ну что тебя там держит?

— Может, и приеду, — вяло пообещала Настя, точно зная, что врёт.

— А за твоей халупой Саша присмотрит.

Вот поэтому Настя и солгала.

— Лучше бы она за своими детьми смотрела, — пробормотала Настя. Её «жильцы» отчего-то растревожились и гоняли по аквариуму, напрыгивая на стенки. Может, корм закончился.

— Вот будут у тебя свои дети…

— Мам, прекрати, — оборвала родительницу Настя. — Мне крыс хватает.

На кухне скрипел пол, как будто там кто-то ходил, шаркая старыми тапочками. Звякнули тарелки на полке.

— … а псину свою надо было сразу с собой брать, — продолжала бубнить мама.

— В общагу? — на автомате ответила Настя, глядя в тёмную прихожую. Шаги прошаркали мимо её комнаты.

— Сразу бы к бабке переезжала, она же тебя звала.

— Два часа до универа… пробки… — Настя откинулась назад, чтобы выглянуть в прихожую, где, судя по звукам, кто-то швырялся в кладовке.

— Зато теперь ты одна в хоромах, а Саша с детьми в нашей двушке в Сарове, да ещё в их квартире ремонт.

— Покупали бы ей трёшку, а лучше сразу коттедж, — пробормотала Настя, слушая, как на кухне чашки звякали о полку буфета.

— Поучи меня ещё, — глухо бухтела мама, будто на окраине сознания. — Сама-то ещё ничего не заработала, и не заработаешь, если нормальное место не найдёшь. Замуж тебя с таким характером нормальный мужик не возьмёт, разве что на квартиру кто позарится.

— Угу. Как на Сашкину. Которую вы ей купили. — Теперь Настя смотрела на потолок, потому что прямо над ней, на чердаке скрипел под чьими-то шагами пол, и даже казалось, что старые перекрытия прогибаются.

— Вообще-то квартиру мы им подарили на свадьбу, — продолжала возмущаться мама. — И это не твоё дело.

— Ну да. Моё дело — уступать Сашеньке всё и всегда.

— В кого ты такая, не пойму. В бабку Алину, наверное. Такая же вреднючая была. Потому и без мужа и детей всю жизнь. Понятно, почему она только на тебя завещание написала.

— И вас до сих пор это так задевает? — не выдержала Настя. — Единственный