Ольга Куно - Тайна Тёмного Оплота

Ознакомительный фрагмент

— Возьми платок, девочка. — Спустившись с крыльца, Грэтта протянула мне предмет, который я бы скорее назвала коротким шарфом. — У нас обманчивые ночи. Кажутся тёплыми, а простыть легче лёгкого.

— Спасибо. — Я накинула платок на плечи и сразу же зябко поёжилась. То ли сработал рефлекс, то ли действительно сама не заметила, как замёрзла. — Я вас всё-таки разбудила?

— Я чутко сплю. Да мне много и не надо, — успокаивающе добавила она в ответ на мой виноватый взгляд. — Скажи лучше, что с тобой творится. Я же понимаю, что просто так никто всю свою жизнь не переворачивает. Это как-то связано с твоей больной спиной?

Я криво усмехнулась. Ничего-то от неё не скроешь.

— Связано, — подтвердила я, устремив взгляд в темноту.

— Что с ней?

— Да исполосовали не так давно.

Я всё ещё смотрела в ночь, но слышала, как Грэтта охнула.

— За что?

— Да так… Это даже смешно.

И я рассказала то, о чём и словом бы не обмолвилась ни с Диком, ни с Анной.

Смешно мне не было. У одного из посетителей библиотеки украли перстень. Среди наших клиентов попадались весьма богатые люди, и перстень этот, как выяснилось, был очень дорогим. Обвинили отчего-то меня, хотя реальные улики отсутствовали. Не говоря уж о том, что первый попавшийся дилетант ни за что не сумеет снять кольцо у человека с пальца так, чтобы тот не заметил. Ясное дело, у меня подобных навыков не было и быть не могло. Словом, то ли дело было сфабриковано с самого начала, то ли после того, как произошло ограбление, власти решили, что удобнее всего свалить всё на тёмную.

Когда мне в первый раз предъявили обвинение, я даже не слишком испугалась, настолько нелепой и шитой белыми нитками казалась вся официальная версия. Разумеется, я получила возможность высказаться перед следователями и даже принесла рекомендации с места работы. Меня заверили, что в деле разберутся, и я ушла, почти успокоенная. А две недели спустя меня вызвали снова. И зачитали документ, согласно которому моя вина считалась доказанной, и я приговаривалась к «облегчённому варианту» наказания — пятнадцати ударам плетьми на площади перед мэрией, но без последующего тюремного заключения. За счёт хороших рекомендаций и отсутствия прежних судимостей. На официальном подтверждении приговора стояло две подписи — Лувера Сента, тель — монского градоначальника, и Александра Уилфорта, некой большой шишки из столицы.

Всё ещё веря в законодательную систему Настрии, я отправилась к градоначальнику с прошением о пересмотре дела. Прошение передал помощник, я же осталась снаружи, дожидаться, пока меня пригласят для беседы. Дверь помощник оставил приоткрытой, поэтому я хорошо услышала возмущённое восклицание Сента:

— Чтобы я ещё и рассматривал апелляцию какой-то тёмной библиотекарши?! Эти тёмные совершенно обнаглели за последние годы! Пора напомнить им, где их настоящее место.

Разумеется, дело повторно не рассматривалось. Выходя на площадь, я думала только об одном: надо сохранить лицо. Надо принять произвол светлых, сохранив чувство собственного достоинства.

После второго удара о чувстве собственного достоинства я забыла. Осталась только боль и стремление как-то её пережить. Из глаз градом покатились слёзы. Я рыдала и орала, словно маленький ребёнок.

Спину и пострадавшее правое плечо кое-как лечили, но, уж конечно, не привлекая для этого лекарей, применяющих в своей работе светлую магию. А едва ко мне вернулась способность самостоятельно подниматься с кровати, я стала собирать вещи. Градоначальник решил напомнить, где моё настоящее место? Что ж, он был прав. Оно действительно не здесь. Но, к счастью, ещё существовала земля, где тёмные не являлись людьми второго сорта. Туда-то я и направилась.

И сейчас, сколь бы сильно ни удручало меня то тяжёлое положение, в котором пребывали жители Тёмного Оплота, я ни секунды не сомневалась в правильности принятого решения. Пускай моё будущее скрывалось пока за пеленой неизвестности, пускай моё материальное положение окажется куда ниже, чем я когда-то рассчитывала, пусть гречневая каша останется самой роскошной едой на моём столе. Зато я буду знать, что являюсь равноправным гражданином в своей стране. Что не должна ни перед кем оправдываться за цвет своих волос. И что в этой непростой жизни мы с соседями будем делиться последней тарелкой той самой каши, а не строчить друг на друга лживые доносы.

У Грэтты я прожила ещё два дня. А на третий прибежала запыхавшаяся Анна и сообщила, что за мной приехали из города. Я поспешила следом за ней в уже знакомый домик с высоким крыльцом, приводя себя в порядок практически на ходу. Внутри нас поджидал черноволосый мужчина лет тридцати, по виду которого моментально можно было определить, что это отнюдь не деревенский житель. Выглядел он элегантно и одновременно весьма представительно, что наводило на мысль о человеке, состоящем на государственной службе. Светлый камзол, светлые же брюки, тёмная для контраста рубашка и короткие сапоги из коричневой кожи. В общем, несмотря на не слишком внушительным возраст гостя, волнение Анны нетрудно было понять. Мы явно имели дело с прибывшим из города начальством.

Мужчина, однако же, улыбнулся мне чрезвычайно приветливо. Поднялся со стула, едва мы вошли, и сразу шагнул мне навстречу, протягивая руку для пожатия.

— Добро пожаловать в Оплот, госпожа Кенборт! — радушно произнёс он. — Прошу вас, присаживайтесь. Госпожа Рейчен, вы не будете возражать, если мы на время займём ваш кабинет? — обратился он к Анне.

— Конечно, конечно, — заверила девушка. — Мне всё равно нужно зайти по нескольким адресам.

Когда мы остались одни, незнакомец сел на стул напротив меня (место за столом осталось незанятым) и представился:

— Брайан Коллинз, первый королевский советник по вопросам безопасности.

Должно быть, у меня заметно округлились глаза, да и сесть я инстинктивно попыталась поровнее. Во всяком случае, Коллинз поморщился и произнёс:

— Госпожа Элайна, я сказал всё это только для того, чтобы вы знали, с кем имеете дело, поскольку наша встреча официальна, и так положено. Но это вовсе не повод напрягаться в моём присутствии. Поверьте, здесь, в Оплоте, к таким вещам относятся куда проще, чем в Настрии. Церемоний и формальностей здесь значительно меньше. В определённом смысле здесь все на равных. Не хотелось бы заводить пафосные речи, я сам их не люблю. Просто так уж сложилось. Перед общей бедой люди действительно равны.

Он виновато пожал плечами, извиняясь таким образом за вынужденный пафос. А затем закинул ногу на ногу, как бы отбрасывая таким образом официоз, и улыбнулся. Его улыбка была значительно более сдержанной, чем у Дика, но тоже обаятельной.