Как перевоспитать вампира за 30 дней - София Новен

камни вслед. Один старый дурак вообще бежал за нами, размахивая руками. Даже пару раз запутался в своей накидке и чуть ли не грохнулся. О, я хотел сбежать отсюда не меньше! Глухо, грязно, полная бескультурщина — в общем, дед постарался!

Карета резко затормозила, и мы с Тильбо чуть ли не оказались на полу.

— Стефан?! — недовольно бросил я, выглянув в окно. И тут вдруг заметил этого ненормального… бросившегося нам под колеса! — Уважаемый, вы что себе позволяете?!

— Так я… машу вам… а вы… не тормозите! — Тяжело дыша, он подошел ко мне. — Вы же новый помощник завхоза?

— Ну, я, — ответил неохотно, отшатнувшись. Ну и духман от него!

— Ой, вы ж на одежку мою не смотрите! С работы я! У Дуньки роды принимал! — отмахнулся мужчина. Весь мокрый, грязный с головы до пят, с соломой в волосах…

— А Дунька, видать, щедро разродилась… — Глаза мои как залезли на лоб, так и не сползали.

— Еще как! Всей деревней праздновать будем! Троих телят сразу — это ж такая редкость…

— Телят? — Послышалось?

— Дунька — корова наша! — Мужик просунулся в окно с протянутой рукой. — А я Захар, лекарь. Мне вас встретить велели.

— Ааа, — лениво пожал. — Марко. Готи. До постоялого двора проводите?

— Тю! У нас отродясь такого не бывало! Ты ж свой теперь! — Он расставил руки в широких объятиях. — Василь, завхоз наш, тебе уже комнату выделил. Сейчас домчим, тут недалеко!

Больше ничего не говоря, Захар нагло запрыгнул на козлы к Стефану. Мне оставалось лишь стиснуть зубы.

Пока мы ехали, я заметил, что несколько домов в селении выделялись: стояли на пригорках, сами чистенькие, побеленные, с расписными ставнями. Думал, что и столь уважаемый гость, как я, будет жить в таком же… Но тут меня подвезли к развалюхе с одним окошком.

— Это здесь ваш завхоз обитает? — Я неохотно вылез из кареты. Под ногами чавкнула грязь, на лицо вмиг налипла влага. Болото!

— Не-е-е! — Захар толчком открыл дверь. Та противно скрипнула. — Василь там живет, — ткнул в один из холмов, — а это так, хозпомещение. Тут кабинет его и коечка старая. А то, бывало, и до дома не доходил… — отчего-то тяжело вздохнул лекарь.

В сенях нас приветливо встретил паук, который уже свил в углу целое гнездо. По ощущениям, на меня осел слой столетней пыли, поэтому я стал без остановки отряхивать сюртук.

— Вот рабочее место, — прошел дальше Захар. — Тут в шкафу инвентарь некоторый, Василь лучше сам расскажет. — Это он, видимо, имел в виду гроб на двух ножках. — В столе бухгалтерия, выписки всякие. Ну-ка, еще осталась? — Лекарь пошерудил в одном из ящиков и вытащил оттуда пузатую бутылку. — Ты погляди, не скисла!

— Гоголь-Моголь? — прочитал я табличку.

— Ну так, потомок самого… — кивок на портрет над столом. Оттуда на меня сердито смотрел какой-то дядька. Темноволосый, с неумело подстриженным каре, длинным носом и усиками под ним. Сам он сидел в кресле, с рукописью в руке и горящим сзади камином.

— Не имею понятия, кто это, — стоило хмыкнуть, как дядька будто пожурил меня пальцем. Я аж отпрянул. Вот тебе и бессонные ночи!

— Писатель один… и ведьмак по совместительству. Бывал в наших местах. Заклятия у него неплохие… — Захар все не отлипал от браги.

Надоедливый запашок не переставал щекотать ноздри. Я завертелся в поисках источника, однако наткнулся на зеркало, висящее напротив портрета. Столь пыльное и почерневшее, что я не видел отражения.

— А Гоголь этот… тут хоть бывает?

— Да когда ему… — отмахнулся Захар. — Спит он! Да так, что не разбудишь! Столько его уже хоронили! Один раз даже в гроб положили, а он вылез! Вся деревня разбежалась, за вурдалака приняли… Оказалось, от дяди своего летаргический сон унаследовал. Вот и мучаемся с окаянным… — Лекарь вдруг нырнул куда-то за шкаф. Я не сразу заметил, что там имеется какой-то аппендикс. — Вот тут спать будешь.

Желтые пятна на тюфяке наталкивали на весьма двойственные мысли. Еще больше в ступор поставил ковер на стене. Да еще такой пестрый, хоть глаз выколи! Уж лучше б дыры в полу прикрыли!

Всучив мне застиранное постельное белье, лекарь засобирался уйти:

— Пойду Василя отыщу. Позавчера проснулся, вроде как держится.

— Постой, ты запах странный чувствуешь? Тянет го…

— И не говори! — Захар вдруг распахнул единственное окно. — Зато далеко бежать не придется!

Ноги как-то сами подкосились. Кровать очень кстати оказалась рядом. Вид предстал «сказочный» — прямо на общую уборную!

— Ну, ты располагайся… — попятился с испуганной улыбочкой Захар. — Как Василя найду, приведу!

Дверь хлопнула. Схватившись за голову, я уставился в одну точку. Мама мия… Это я тут жить буду?! Да я загнусь через…

Мысли заглушил хлюпающий звук из окошка. Нет, я не загнусь — я задохнусь!

— Господин… — в комнату тихонько прокрался Тильбо. — На вас лица нет.

— Здесь недалеко был более-менее пристойный трактир, — процедил я сквозь зубы.

— Но ведь там может быть небезопасно…

— Разбери мои вещи! — сжав кулаки, я направился во двор.

Мне нужно снять стресс!

Трактир оказался забит почти до отказа. Свободное место нашлось лишь около группки маргиналов, опустошающих кувшин за кувшином. А какая же ядреная вонь тут стояла! Лук, чеснок, мясо, фирменные уличные ароматы — все cмешалось! Гремели стаканы, музыкой служил навязчивый женский хохот. Кто-то особенно веселый отдыхал лицом в тарелку.

Подошедший ко мне хозяин выдавил из себя улыбку и протянул нацарапанное от руки меню. Одет он был куда хуже Захара — в растянутую рубаху и заплатанные портки. Некоторые вообще сидели без верха, на что я даже смотреть побаивался.

Я принялся изучать набор блюд, не вызывавших доверия: щи-борщи, какие-то булки, названные как, кхм, корпулентный дамы. От «голубцов» меня так и перекосило — я еще не настолько отчаялся, чтоб есть птичку, завернутую в капусту! Оглядевшись, заметил, что популярностью пользуются странные сырые пирожки, в которые тыкали все, что можно: грибы, картошку, вишню…

Меж тем за соседним столом развернулась драма похлеще, чем между мной и меню.

— Оксанка, ну не ломайся ты! — Лысый бугор притянул к себе девчушку.

— Лапы свои убери! — Она отчаянно пыталась вырваться. — Видеть тебя не могу уже! В печенках сидишь!

— Это ты со мной так разговариваешь?! — Мужик со всей силы встряхнул девушку, заставив сморщиться от боли.

Совесть, просыпающаяся редко, но метко, не позволила остаться в стороне.

— Милейший, разве дама неясно выразилась? Оставьте ее в покое!

— Опася! — Он аж отпрянул. — И откуда у нас взялось говорящее клыкастое отродье?

Компаньоны его сразу привстали. Нет, ну я закрыл глаза на то, что обращаться ко мне как к господину тут