Лина Люче - Черная звезда на счастье

— Нет!

Он порывисто шагнул к ней, и Микея инстинктивно сделала шаг назад, удивленно посмотрев на него.

— Маленькая, я просто… просто хотел ей помешать мучить тебя. Пожалуйста… ты можешь присесть? — предложил неожиданно Цесин, и Микея удивленно приложила правую руку к груди:

— Ты… пришел ради меня?

— Звезды ярчайшие… ну конечно, ради тебя. Неужели ты думаешь, я пропустил лекцию ради обороны своего бара? — насмешливо спросил Цесин, и она засмеялась.

— Садись уже, — развеселившись, сказал он и даже позволил себе подтолкнуть ее ладонью под локоть в сторону дивана: Налить тебе что-нибудь?

— Хочешь напоить меня сяши? — засмеялась она снова, с чувством огромного облегчения.

— Я имел в виду сока, — укоризненно глядя на нее, заметил Цесин.

— Я просто пошутила. Тогда тхайи с меланом. Тот, что на второй полке, — подсказала она.

По мужским губам скользнула новая усмешка:

— Похоже, ты уже лучше знаешь мой бар, чем я.

Микея перестала улыбаться.

— Я не из любопытства. Просто положено протирать бутылки, — тихо пояснила она.

— Я тебя ни в чем не обвиняю.

Цесин задержал на ней взгляд перед тем, как налить им обоим сока, и сел на диванчик напротив:

— Я давно хотел встретиться с тобой. Ты не против?

— Ну… Я предпочла бы не быть в таком ужасном виде, — призналась она, стыдливо пряча пальцы с обломанными ногтями и пятнами от ожогов.

— Ты очень красивая.

— Скажешь тоже.

— Это правда.

— Пожалуйста, перестань.

На ее глазах выступили слезы, и на лице Цесина отразилось замешательство. К ее удивлению, он мгновенно отказался рядом и, нарушая все возможные правила приличия, притянул ее к себе, забрав стакан. А потом просто позволил выплакаться, уткнувшись в свою грудь. Теплая ладонь все время гладила ее по волосам, и он что-то шептал ей умиротворяющее. А потом взял ее руки в свои, и тут у него вырвалось тихое восклицание при виде ожогов на ее коже:

— Тебе надо к врачу!

— Они уже почти зажили, — помотала головой Микея. — Мне сказали, что это не повод требовать медицинской помощи.

— Я вызываю врача.

— Нет. Нет, пожалуйста, — она насмерть вцепилась в его руку. — Цесин, кто это оплатит?

— Что за дурацкий вопрос? — раздраженно осведомился он. — Разумеется, я и оплачу.

Через час Микея уже сидела с забинтованными руками на последней парте в его аудитории и слушала, с ее точки зрения, невероятно интересную лекцию о модификации гласных звуков в однокоренных словах на протяжении столетий. С переменой звуков незаметно менялось и значение слов — подчас до противоположного. Цесин рассказывал об этом так захватывающе, что Микея и не заметила, как пролетели полтора часа.

— Ты не заснула, маленькая? — спросил он, опускаясь за свой стол, когда студенты гурьбой покинули аудиторию.

— Ты что! Это же так интересно! — с сияющими глазами выпалила она, поднимаясь, чтобы подойти к нему ближе. — Спасибо за приглашение, Цесин. Мне очень понравилось. Я бы все твои лекции с удовольствием послушала.

— Боюсь, что сегодня у меня остались только семинары. Тебе лучше поехать домой поспать, — предложил он. — У тебя глаза совсем красные.

Микея покачала головой:

— Днем в общих домах невозможно спать. Слишком много народу, шумно, а перегородки тонкие.

— Поезжай ко мне, — пожал плечами Цесин. — Просто возьми плед и ложись в гостиной или на террасе — где хочешь. Можешь в гостевой спальне.

Глаза Микеи широко распахнулись:

— Но это… это как-то…

— Это абсолютно нормально. Поезжай, — отрезал он. — У меня еще три семинара. За это время ты успеешь хорошенько выспаться. А потом мы пообедаем, хорошо?

Микея изумленно уставилась на него. Профессор Цесин эс-Эммар, автор ее любимого учебника, хотел пообедать с ней? Хотел, чтобы она отоспалась у него дома? Заплатил за лечение ее рук? Еще пару недель назад она бы сочла сумасшедшим любого, кто сказал бы, что такое может с ней произойти.

— Спасибо, Цесин, — с каким-то восхитительно приятным теплом в груди сказала Микея и, повинуясь мгновенно порыву, наклонилась, чтобы поцеловать его в щеку, и тут же вспыхнула, увидев его удивленные глаза, и побежала к выходу из аудитории, чтобы в коридоре смешаться с толпами студентов. Она раскраснелась от смущения, сама не зная, что на нее нашло. Ее губы еще долго хранили на себе отпечаток грубоватой небритой щеки, царапнувшей их. И это вызывало прилив тепла где-то глубоко внутри.

Ариадна.

Косы. Самое ненавистное для нее на Горре — это косы. Ей почти сразу объяснили, что принято заплетать их в школу. Ее разумный аргумент о том, что это правило разработано для местных девочек моложе шестнадцати, а не для землянок старше тридцати, разбилось о контраргументы ее опекуна, что учителя-женщины тоже ходят с косами. К сожалению, это соответствовало действительности. Не то, чтобы существовал такой закон — просто обычай.

Но ее попытки нарушить его почему-то ужасно огорчали окружающих, и пришлось смириться. Даром, что поначалу ее темно-русым волосам недоставало длины, даром, что ее пальцам недоставало ловкости, что выходило криво, и пряди все время выбивались. Даром, что косы ей не очень-то шли. Хотя, когда Ариадна привыкла, пришлось признать, что все-таки шли — если, конечно, заплетать по-человечески, а не как она это обычно делала сама.

Иногда ей помогала Эниэла — жена ее опекуна. Но она немного ревновала, и Ариадна старалась не беспокоить горианку по пустякам. Как, впрочем, и самого Астана. Он еще два года назад заявил, что намерен стать для нее самым близким человеком и другом — по крайней мере, на первое время, но на практике даже образование психолога не помогло ему справиться с этой задачей.

Поражение на этом фронте вызывало у горианца глухое раздражение последние месяцы, которое проявлялось тем резче, чем сильнее он старался спрятать его. Ариадна в ответ наглухо закрылась. Она старалась не впадать в отчаяние, памятуя о том, что обратного пути нет. Ее никто не тащил на Горру силой, но перед тем, как она сказала: «да», ей четко объяснили, что на Землю вернуться будет нельзя. Хотя бы потому, что для нее, теперь телепата с раскрытыми способностями, нет более верного способа свести себя с ума, чем на всю жизнь поселиться среди нетелепатов.

Иногда она думала, что приняла ошибочное решение. Возможно, она и родилась телепатом, но родилась-то она на Земле и прожила там больше тридцати лет. Все это время Ариадна лишь смутно догадывалась о своих нераскрытых, неразвитых способностях. Как слепой человек с крепко завязанными глазами мог бы смутно догадываться о том, что способен видеть — различая слабый, чуть пробивающийся сквозь повязку свет — и то лишь в солнечную погоду.