Анастасия Киселева - Дар судьбы (СИ)

- Что ты задумал?

Вместо ответа Адриан развернул передо мной около десятка карт королевства примерно одного масштаба. Самую крупную и четкую отложил в сторону, назвав эталоном. Поставил на стол стопку разномастных потрепанных книжек. И только после этого пояснил.

- Никто не знает подлинного местонахождения ларца. Нет никаких записей и свидетельств. Лучшие следопыты Монтеррейса не смогли ничего определить - защитные чары преодолимы только для странниц. Но я хочу попробовать другой путь, Жень. Каждый Выплеск был достаточно подробно задокументирован: время, размер ущерба, перечень пострадавших. Воздействие было неравномерным и происходило не одномоментно.

- Ты хочешь попытаться определить эпицентр, - уточнила я, пристально глядя на мага.

Тот кивнул и высыпал поверх карт с десяток цветных карандашей.

- Нам придется посмотреть чертову уйму записей, Женька, и попытаться хотя бы приблизительно градировать степень воздействия.

- Давай попробуем, - я пожала плечами, отбирая у союзника первую книгу и пододвигая поближе лист для записей.

Работа была кропотливой, хотя не такой уж нудной. Мы спорили, тыкали пальцами в плохо пропечатанные строчки, передавали друг другу маркеры и читали-читали-читали. Не только отчеты очевидцев тех далеких дней: воспоминания, пересказы слухов, заметки путешественников - все, что могло пролить хоть какой-то свет на те давние события.

Засиделись мы до позднего вечера, а утром продолжили. Тетушка Санья ворчала в притворном недовольстве, что мы два сапога пара - оба одинаково сумасшедшие. Адриан периодически пропадал из дома на несколько часов то за новыми данными, то навещая своих пациентов. Я продолжала регулярно появляться на улицах города в сопровождении хозяйки, поддерживая незамысловатую легенду о своем происхождении. День на третий меня уже узнавали соседи, торговцы в лавках со мной здоровались, и тетушка Санья иногда доверяла мне самостоятельно выскочить за покупками. В местной денежной системе я разобралась быстро, с окружающими была приветлива, и несколько раз меня даже посещала крамольная мысль, что жить в этом добродушном приветливом городе вполне можно. Толстенький бакалейщик то и дело угощал меня конфетками, шутливо сетуя, что старший сын у него уже женат, а младший еще мал. Я отшучивалась, нехотя брала подношение и торопилась выскочить из лавки. Булочник просто улыбался, протягивая мне свежую ароматно пахнущую сдобу. Высокий и широкоплечий, он был обладателем гулкого баса, и первое время я нервно вздрагивала от одного его голоса. Потом привыкла и даже начала получать удовольствие от коротких разговоров с этим мужчиной, тем более с расспросами он ко мне не лез, даже когда мне пришлось в его лавке поправлять шляпку, свалившуюся из-за неплотно завязанной ленты. Мужчина только мазнул по мне равнодушным взглядом и деликатно отвернулся, рассеянно прокручивая на мизинце тонкое колечко из дешевого металла с черной круглой вставкой, удерживаемой двумя перевитыми жгутами. Смотрелось оно на мощном мужчине несколько странно, но когда я не удержалась от вопроса, булочник с коротким смешком пояснил, что выбирая ему подарок на очередной день рождения, его драгоценная супруга несколько ошиблась с размером, а эту безделушку приходится теперь таскать, чтобы не обидеть женщину.

Но чем бы я не занималась днем, вечером мы с Адрианом неизменно засиживались в его комнате. Несколько карт мы просто перепортили до нечитаемого состояния. Пару раз рассорились до демонстративного молчания и взглядов исподтишка. Но долго дуться друг на друга не могли и то один, то другой начинали тихо хихикать. Мир восстанавливался, исследования продвигались.

Когда нам вконец надоедало копаться в старых книгах, парень садился на стуле задом наперед и обхватывал его спинку. Я же забиралась с ногами на его кровать, закутывалась в плед, обнимала подушку и, как завороженная, слушала рассказы Адриана о Монтеррейсе. Они походили и одновременно отличались от аналогичных рассказов Его Величества: Адриан знал изнанку жизни королевства. Мысленно, вместе с магом, я бродила по дорогам этой удивительной страны, смотрела на ночное небо, купалась в лесных озерах, слушала пение птиц, наблюдала за работой ремесленников, узнавала о заботах и чаяниях простого люда. А потом истории менялись, Адриан припоминал годы учебы среди ровесников-аристократов. Со сверстниками он никогда особо не дружил, те платили ему неприязнью, и парень проявлял поистине неистощимую фантазию в устраиваемых "друзьям" каверзах. По сравнению с ним я была просто пай девочкой, но и у меня находилось, чем позабавить сообщника.

По обоюдному молчаливому согласию в такие минуты мы не вспоминали ни про Барьер, ни про проклятье, ни про странниц, ни про нашу самоубийственную задумку.

Адриан был то серьезен и собран, то постоянно шутил и поддевал меня. Я едко огрызалась на его подколки, он смеялся. И смотрел на меня с таким теплом, что делал только хуже.

Когда я влюбилась? Не знаю. Быть может, после нашего первого и единственного поцелуя. Или когда впервые в жизни я безмятежно уснула в объятиях мужчины. Или когда мы... Да мало ли возможностей потерять голову мне представилось? Раньше ли, позже - какая, в сущности, разница. Одно могу сказать с уверенностью - то, что я испытывала когда-то к Теодору, ничего общего с нынешним чувством не имело.

Когда я осознала, что влюбилась? Четко и однозначно - когда мы дурачились с Адрианом. Чувство пришло ко мне тайком, исподволь, не давая почувствовать неладное, спохватиться, принять меры. А теперь стало поздно. Тело предательски трепетало от случайных прикосновений, дыхание перехватывало, когда Адриан смотрел на меня. Я искала и не находила в парне ни единого изъяна. Мне нравилось в нем все: голос, лицо, руки, рост, манера держать себя. Мне было приятно смотреть на него, слушать его, быть рядом с ним. Это пугало.

Я ругала себя мысленно, приводила себе убедительнейшие доводы, что это все возраст, гормоны, бабская дурость, что я подсознательно тянусь к человеку, способному обеспечить мою защиту, что я принимаю желаемое за действительное. Все было напрасно: чувства заглушали голос рассудка, и любые аргументы превращались для меня в пустой звук. Я не могла заставить себя отказаться от наших вечерних посиделок, увязая все глубже и оправдывая свою слабость необходимостью закончить расчеты.

Не знаю, подозревал ли Адриан хоть что-нибудь: я вела себя естественно и ничем не выдавала своего отношения.

Я проводила время в его обществе с каким-то мазохистским удовольствием, зная, что эта идиллия может закончиться в любой момент, что я с каждым днем увязаю все глубже.