Возвращение домой - Евгения Преображенская

теперь на удивление тихо, и было это так хорошо. Небольшую тёмную кухню наполнял тёплый аромат куриного бульона, свежеиспечённого хлеба, варёных овощей. Остатки запасов муки, специй и корнеплодов ушли на «царский пир» в честь прибытия спасителей.

Леса с сожалением осмотрела последнюю луковицу в своих пальцах, вонзила нож в головку, соскребла шкурку. Под кожицей разрослась вонючая гниль. Пришлось счистить добрую половину, прежде чем показалась упругая белая плоть. В глаза ударил едкий острый запах, потекли слёзы.

Девушка порезала и бросила луковицу в бульон, принялась было за уборку. Увы, но на этом её одиночество и закончилось.

– Я помогу! – заявила ворвавшаяся в кухню степнячка Лала.

– Двери закрой поплотнее, – попросила Леса, глянув на растрёпанную девчушку и уже предвкушая эту помощь. – Косу заплети, чтобы волосы в кушанья не упали. Вон строгие какие приехали, – девушка поморщилась. Отчего-то не радостно ей было от гостей. – Спасители, а ругать всех принялись сразу…

– Голодные потому что, – рассмеялась Лала. – Волоски в харчах иль тараканы – не заметят!

Леса покачала головой и, вытерев руки, помогла девочке с причёской. Она разделила шелковистые детские волосы на множество прядей и ловко сложила их в красивую сложную косу.

– Ты такая мастерица! – восхитилась Лала.

– …Очистки для кур оставь, – напомнила ей Леса, пряча довольную улыбку. – Не сметай их, тоже еда.

Девочка принялась мести пол, то и дело нагибаясь, словно что-то высматривая в углах.

«Вот хитрица! – подумала Леса. – Небось ищет, не укатилось ли яблочко из закромов. Да яблок уж давно не осталось…»

– Мне не терпится увидеть столицу! – заявила Лала, остановившись. Стало ясно, что явилась она не помогать, а делиться впечатлениями. – Скорей бы выбраться из этих лесов! Здесь очень темно и холодно. В степях больше света, больше тепла…

– Столица расположена ближе к холодному Северу, – напомнила Леса. – Чтобы добраться до неё, нужно пройти сквозь леса…

– …И мертвецов, – Лала поёжилась, обняв зажатую в руках метёлку. – Говорят, с оттепелью их стало сильно больше. Зимой будто спали многие под снегом, а теперь… Ой, что будет? – Она не дала собеседнице и словечка вставить, затрещала быстро-быстро и так громко в свойственной южным степнякам манере: – Но ладно мертвецы, а чудище лесное? Говорят, оно страшнее всех демонов!

– Не слышала о чудище, не читала да и не встречала его никогда, – ухмыльнулась Леса, которая как раз много времени проводила в лесах.

– Так матушка-настоятельница рассказывала, – заверила Лала.

– …Чтобы дети в лес не убегали, – согласилась Леса.

– Это правда! – возмущённо воскликнула девочка. – Матушка не может обманывать, ей же Единый запрещает! Она говорила, что чудища того страшнее нету! Когти, клыки и глазницы у него чёрные, как ночь, а зраки зеленущие, как Болота молчаливых.

Леса нахмурилась и строго глянула на Лалу собственными «зеленущими» глазами.

– Ты подметай давай, раз взялась…

– А ты послушай, – не унималась маленькая степнячка. – Питается то чудище девицами прекрасными.

– Девицами и детьми, как и все чудища из храмовых сказок, – не удержалась от смеха Леса. – Что же в этом особенно страшного? Почему тебя не пугают криксы и домовые, живущие ближе к людям?

– Потому что нет их давно, ни крикс, ни домовых, ни леших! – Лала повысила голос и топнула ножкой, возмущённая неведением собеседницы. – А это чудище есть! Самое настоящее! И даже мертвяки его боятся!

Леса открыла было рот, чтобы продолжить спор, но вовремя вспомнила, что она разговаривает с ребёнком. Да будь Лала взрослой, Леса прекрасно знала, к чему приводили богословские споры между монахинями Единого и степнячками, верящими во многих богов.

– Уверена, что солдаты из столицы защитят нас и от мертвецов, и от лесного чудища, – сдалась Леса. – Помоги мне, отнеси хлеб в трапезную. Уж время обеда. Эй, нет! Не смей кусать! Да что же ты такая несносная…

Лала оторвала кусочек хлеба, запихала спешно в рот и замерла. Уловив выражение лица девочки, Леса обернулась в сторону дверей. На пороге возвышалась матушка-настоятельница Нирлѐпа, и глаза её метали молнии.

Леса подумала, что из-за хлеба не стоило бы так сердиться, но речь матушки удивила её ещё больше!

– Да где ты услышала про чудище? – шёпотом почти прошипела женщина, обращаясь к Лале. – О нём нельзя говорить! Ни в коем случае! – она обратила тяжёлый взор на Лесу. – Слышите обе? То, что я тайно поведала женщинам, не должны были слышать детские уши. Забудьте же, забудьте навсегда это! Иначе быть беде…

– Ой-ой, – вздохнула девочка, когда настоятельница исчезла за дверями. – Кажется мне, я накликала большую беду.

– С каждым днём живых находим всё меньше, – рассказывал Вѝкас – предводитель спасательного отряда за трапезой. – В последнем монастыре было всего две женщины. А на юге появились твари, каких никто не видывал. Поэтому владыка Шаран делает всё, что в его силах, чтобы помочь в первую очередь варейцам.

– Вы оставили свои семьи ради нас, – с благодарностью склонила голову настоятельница Нирлепа. – Единый вас благослови.

Мужчина лишь криво усмехнулся и оглядел собравшихся за столом. Немолодой, темноволосый и сухощавый, с обветренной кожей, редкими усами и покрасневшими глазами, он явно не пылал пламенем веры.

– А вас немало. Смотрю, даже степняки есть? Неужто кто-то выжил после встречи с мерзкими демонами? Никто не выжил после встречи с ними. Бегут как можно дальше, даже звери…

– Степняки есть, несколько крестьян и рыжий мальчишка из столицы, – с гордостью отчиталась матушка. – Вы ведь с той стороны приехали? Малец сестру потерял… Не встречали?

Викас отрицательно покачал головой.

– Может, другие отряды найдут, мы ведь не единственные. И не до всех обителей можем добраться. Кое-где телегам не проехать. Некоторые беженцы сами нас нашли… Вон, погляди, музыкант прибился, наверняка горожанин, судя по кудрям рыжим да по лицу – красавчик, а голос сладкий, как у девицы…

Командир кивнул на барда. Тот не трапезничал, а всё больше ласкал струны домры. По залу разливалась красивая мелодия. Парень напевал что-то и с интересом поглядывал в дальний угол, где сидела стройная девушка.

– А там кто у вас? – проследовав за взглядом, спросил Викас. – Молодая да седая, с непокрытой головой. Не похожа ни на степняков, ни на варейцев.

– Леса – так мы её называем. Беспамятная она… Кто и откуда – неведомо.

– Странная красота, – хмуро заметил Викас. – Нечеловечья словно…

– Писания утверждают, что раньше были эльфы, потом вымерли вместе с лесными и водяными нелюдями, – согласилась Нирлепа. – Похожа она.