Елена Саринова - Евсения. Лесными тропками

   - Ага. Ну, об этом позже. Главное, что они оба живы.

   - Пока - да. Потому как у самого входа один стражник у другого поинтересовался, куда этого вести: к утреннему из порта или - в отдельную камеру.

   - И вы знаете что? - подала голос Любоня. - Мне кажется, ножки опять из той же... растут.

   - Это ты про чью сейчас задницу так культурно намекаешь? - прямолинейно уточнил Тишок.

   - Про своего бывшего жениха, - окрысилась та собственным, сцепленным рукам. - Не знаю, может то, моя... фантазия, я имею в виду выводы, но камушек в перстеньке на руке одного из них я хорошо разглядела - палатум. И точно знаю, что он один, без золотой оправы стоит, как годовалая телка. А в этом захолустье, не думаю, чтоб у городской стражи жалование было до подобных украшений доросшее.

   - Да-а... - хлопнулась я рядом с ней на кровать. - Мне тоже такой вариант кажется... разумным. Их туда упрятали, под каким предлогом, не знаю...

   - И будут теперь дожидаться Ольбега с наймитами, - продолжила Любоня. - А потом, просто извинятся и выпустят к нему в объятья прямо с крыльца. И используют, как меня... тот бандит в деревне.

   - Любоня... - с опаской покосилась я на подружку. - Ты мне тут слезы не лей. И в обморок свой дамский тоже не смей бухаться. Ты мне нужна со здравыми мыслями. Вы мне оба с ними нужны. Потому как у меня есть кое-какие свои, но, о них - потом. А сначала вопрос к тебе, мой бывший туманный проводник, - прищурилась я строго на беса. - По какому принципу твои тропки прокладываются? Я, почему спрашиваю. Послушайте меня внимательно: ведь, если ты, Любоня насчет связи местной стражи с Ольбегом права, то твой "бывший уважаемый" уже на пути сюда и нам придется очень быстро отсюда сваливать. А не проще ли сделать это как можно...

   - А лучше, сразу на Луну, - проникновенно выдохнула она. Но, Тишок, по всей видимости, совсем не проникся:

   - Евся, не прокатит такой вариант, - категорично отрезал он, а потом поспешно добавил. - Я не могу проложить ее туда, куда сам не знаю. Мне конечную точку всегда волхв до этого показывал.

   - Ага... А если... - подпрыгнув на кровати, развернулась я к струхнувшей подружке. - Любонь, ты хоть раз в Медянске была?

   - Евся, я ж говорю...

   - Тишок, помолчи. Любоня, рот закрой и отвечай.

   - Как же я с закрытым то ртом? Ладно, не злись... Была, только очень давно - в детстве.

   - Ага... И ты что-нибудь там... помнишь? Так, что бы красочно сейчас описать? Чтобы Тишок смог потом это представить и...

   - Евся, ты ерунду то не пори.

   - А у тебя, самый могучий ум всей Ладмении, другие варианты есть? - не на шутку вскинулась я на бесенка. - Может, ты знаешь, как нам теперь реку переплыть? Да просто, к берегу подойти? Или у тебя есть гениальная идея, как Ольбега заставить по кругу за собственным хвостом бегать? А может...

   - Евся!.. Я вспомнила! Там мечи каменные из земли торчали. Длинные такие... с завитушками. И слова внизу были.

   - О-о-о. Горе мое, горемычное.

   - Та-ак. Замечательно. Сидите здесь: одна описывает, другой - представляет. А я сейчас вернусь.

   - Ты куда?! - вскинулись мне вслед две головы. 

   - За еще одним подельником. Думаю, без местной помощи нам с вами - никак...

ГЛАВА 22

   Приземистое одноэтажное здание с высоким выщербленным крыльцом, решетками на таких же окнах (грызут их здесь, что ли?) и указующей табличкой у входа стояло на самом городском отшибе. С левого бока, через лопуховый пустырь, ограниченное чьим-то, уже притихшим на ночь садом, а с парадной стороны, отчерченное от остальной Клитни узкой уличной полосой. Тоже, впрочем, ведущей дальше в тупик, из-за забора которого ощутимо несло тухлой канавой. С его же тыла, в подлеске из акаций, затянувших закопченные развалины, сейчас терпеливо торчали мы... с моей дорогой подругой... Бу-м-м...

   - Любо-ня.

   - Ой, - в темноте изобразила та большое сожаленье, а потом, правда, уже свободной от сковородки рукой, поскребла свой лоб. - Эти комары местные - прямо упыри. И откуда их здесь столько поналетало?

   - Из канавы, - не отрываясь от угла городской каталажки, буркнула я. - Оттуда... И вообще, зачем ты ее с собой приперла? Пихнула бы в сумку, как все остальные вещи и оставила на Дуле. Или, боишься, позарится кто на твой "знатный" подарок?

   - Нет. Я другого боюсь - вдруг придется его применить... Не так, как, ну...

   - Любонь, ты ей драться, что ли, собралась? - удивленно развернулась я к подруге.

   - А что? Она ведь - чугунная. Вот и проверим - чей котел крепче, - слово в слово повторила она любимое выражение собственной матушки. Да только я до сей поры думала, что оно... образное, что ли. А вот сейчас засомнева...

   - Евся, он идет.

   - Ага, вижу... Стой здесь. А я прослежу, - и под возмущенный Любонин писк, бесшумно скользнула из нашего укрытия...

   Подросток шел по пустой в это время улице, подсвеченной лишь фонарем над нужным нам крыльцом, как по собственному лошадиному загону - уверенно и с достоинством. Лишь корзинкой в руке помахивал в такт своим гулким шагам. Что еще раз навело меня на мысль о "непростой" жизни шустрого конюха. И, уже дойдя до самого угла, на долечку тормознул - бросил взгляд прямо в моем направлении. А потом удовлетворенно расплылся. Я в ответ, хоть и была незримой, тоже позволила себе усмешку, даже где-то, уважительную. Ведь не видит, но, ясно, что, чует. А потом, прижалась спиной к холодным камням и замерла, рассчитывая со своего угла лишь на "звук", без всякой "картинки". Но, сначала услышала стук по обитой металлом двери, спокойный, но, жутко настойчивый. А через несколько томительных мгновений нам со Стрижом, наконец, воздалось и сначала, щелкнула задвижка маленького смотрового окна. А лишь потом:

   - Стриж, хобий хвостяра! Чего явился, да еще в такую темень? Батю то твоего мы сегодня не угостеприимили? - насмешливым, но, вполне дружелюбным басом поинтересовались оттуда. Однако ответной радости я что-то не расслышала:

   - Ну и благодарствую хоть на том, - тихо огрызнулся мальчишка. - У меня поручение с посылкой для вашего сегодняшнего... дневного "гостя".

   - Ух ты! А, ну, постой... - долгожданно лязгнул теперь и дверной засов, после чего я впервые за вечер глубоко выдохнула. Однако особо радоваться пока... - Чего там? - в отброшенном квадрате света отчетливо сейчас проглядывались две неравнозначные тени - маленькая, с поклажей на выставленных вперед руках и грузная, склоненная над ней.

   - Да так, - пренебрежительно хмыкнул Стриж. - Колбаска, хлеба каравай, сыр и зелень. При мне собирали.

   - А кто собирал? - а вот теперь в голосе городского стража просквозила не совсем добрая интонация.