Новый мир для Элиз - Оксана Гринберга

и здесь? — говорила она. — Помнишь, на прошлом приеме был тот красивый столичный лорд…

— Его звали лорд Маркус Корвин, и я отлично его запомнила, — томным голосом произнесла Регина.

И сестры вздохнули — с самым мечтательным видом.

Вот и я тоже… Услышав имя своего спасителя, со мной случилось легкое и короткое помешательство, потому что я тоже украдкой вдохнула. Знала, что ничего общего с лордом Корвином у нас нет и не может быть, но не могла с собой справиться.

Я не была в него влюблена, тогда почему же вздыхала? И даже мысли о Дайхане не помогали!

Правда, сегодня главы Ночного Патруля не было в городе. Еще вчера он собрал отряд и отбыл в горы, потому что до Сирьи не доехал очередной караван. Дайхан хотел с этим разобраться, заодно найти и покарать виновных. Обещал мне вернуться к вечеру, да и я не собиралась задерживаться на приеме.

Поэтому решительно прогнала мысли о Маркусе из головы, затем улыбнулась сестрам.

— Отец давно вас дожидается, — напомнила им. — И карета, наверное, уже прибыла.

Еще через несколько минут мы были внизу, затем устроились в бархатном салоне и покатили по вечернему городу.

По дороге я думала о разных вещах — например, о том, что впервые видела, как Сирью украшали, растягивая на центральных улицах множество разноцветных гирлянд.

Интересно, что это за праздник? В таверне ни о чем таком не говорили!

И еще я вспоминала, как чуть больше недели назад бродила, ничего не понимая, по незнакомому городу, а мимо меня проносились кареты богачей. Зато сейчас я сидела в одной из таких же карет, и она везла меня — хорошо, меня в качестве компаньонки — на прием к градоначальнику.

Опомнившись, спросила у господина Таррина, к чему такая суета на улицах.

— Завтра будут праздновать День Вознесения Великой Матери. В храмах к вечеру соберутся толпы народа. Затем все пойдут к реке, — пояснил он. — Станут запускать лодки с цветами и свечами. Довольно глупая традиция, как по мне. В моей стране этот праздник не отмечают, но моя жена была андалоркой, и дочерям такое нравится.

Сестры тотчас же подтвердили, что именно так.

— Значит, что-то вроде крестного хода к реке, а потом… — пробормотала я.

— А потом по ее течению за город, — отозвался Иго Таррис, и его дочери подхватили, сообщив, что они обязательно хотели бы сходить на праздник.

Нет, не в Храм, это неинтересно, а к реке вместе с остальными. У них уже есть венки и свечи, и лодочки они тоже купили.

В эту самую секунду на меня накатило странное предчувствие — тяжелое и нехорошее. Напало словно из ниоткуда и оказалось настолько сильным, что даже Румо, трусивший следом за каретой, его уловил. Спросил, все ли у меня в порядке.

На это я ответила, что у меня все хорошо, но причину тревоги озвучить не смогла. Хорошо, смогла…

«Я знаю, что Темные собираются напасть во время праздника и устроить резню в Сирье. Завтра как раз будет очередной праздник…».

Это и было источником моего беспокойства. Но я ничего не знала наверняка, а влезть в голову Улью не могла, потому что он был устроен совсем по-другому. Состоял из тысячи голов!..

Мне не оставалось ничего иного, как только ждать. И надеяться, что завтра не произойдет ничего страшного.

И я дождалась — наша карета замедлила ход, приближаясь по усыпанной гравием дорожке к роскошному (даже по меркам моего мира) трехэтажному особняку. Облицованный мраморными плитами, с колоннами по всему фасаду, поддерживающими длинный балкон, он производил солидное впечатление дома сильных мира сего.

Правда, из распахнутых дверей и окон лилась музыка, слышались громкие голоса, смех и звон бокалов, а еще…

— А еще, говорят, в доме есть сад. Самый красивый из всех садов в Сирье, — без умолку болтала Беата. — А градоначальник, господин Ивье, по слухам, даже нанял мага-стихийника, и тот создает специальные заклинания против жары. Поэтому у него в доме и в саду всегда прохладно.

Ее речь не слишком интересовала погруженных в думы отца и старшую сестру, поэтому она стала рассказывать обо всем мне. О чудесном саде, полном великолепных цветов, о прохладных комнатах и вкуснейших угощениях во время пышных приемов и о лучших музыкантах Сирьи. На все это градоначальник тратил огромные суммы, так что денег у него куры не клюют!

— Если бы это было правдой, — усмехнулся ее отец, — тогда бы господин Ивье так настойчиво меня не приглашал. Подозреваю, у него возникли серьезные денежные затруднения, которые он хотел обсудить со мной лично.

— Тебе бы, папа, только все испортить! — нахмурилась Беата, но тут карета остановилась возле раскатанной для гостей ковровой дорожки, и учтивый слуга в синей ливрее распахнул перед нами дверь.

— Проходите, проходите… Будьте как дома! — раскланивался встречавший гостей на крыльце своего особняка усатый и важный градоначальник, одетый в парадный белый мундир, да еще и с орденом на груди.

Рядом с господином Ивье фальшиво улыбалась его пышнотелая жена в излишне обтягивающем алом платье.

Была еще и дочь, фигурой пошедшая в мать, — блондинка с полными губами и глазами немного навыкате. В отличие от отца, она нисколько не заинтересовалась приездом Иго Таррина с дочерями и компаньонкой и даже здороваться с нами не стала. Вместо этого призывно улыбнулась двум мужчинам, вышедшим из прибывшей следом за нашей кареты.

Зато сын градоначальника — темноволосый и статный парень возрастом чуть старше моего — уставился на меня с интересом охотника. Но все же отвернулся, потому что мать с недовольным видом дернула его за рукав и что-то зашептала на ухо.

Подозреваю, сказала, что никто из прибывших с Иго Таррином девиц не является подходящей для него парой.

Мне давно уже стало ясно, почему господина Таррина, якобы простого ломбардщика, пригласили на прием аж к градоначальнику Сирьи. По этой же самой причине он бывал и в других знатных домах этого города.

Господин Ивье захотел получить у него ссуду — наверное, потому что превысил лимиты займа в банках или же возникли другие проблемы, — а больше взять деньги ему было неоткуда. Поэтому и позвал Иго Таррина на прием, чтобы они могли спокойно все обсудить.

Не являться же градоначальнику в пыльный ломбард на улице Славы Андалора!

Но, конечно же, его дочери — птицы не того полета, которыми стоило интересоваться сыну господина Ивье.