Мария, королева Нисландии - Полина Ром

выскочил в коридор, когда Мария, все еще немножко задыхаясь, проговорила:

— Да поставь ты меня… кхе-кхе-кхе… поставь… подавилась я просто…

К этому времени Мартин успел добежать со своей ношей до трапезной и почти столкнулся с горничной. Перепуганная Вита, которая несла в комнату господ очередной поднос, неловко грохнула его на пустой стол и схватилась за горло, вытаращив глаза. На подносе задребезжал, перекатываясь, расписной глиняный стаканчик, упавший от толчка. Он уткнулся наконец-то в огромный, завернутый в полотенце кувшин, и противный звук смолк.

— Осподи, боже ты мой! Что… что случилось?! — голос Виты взметнулся от тихого «осподи» до визгливо-испуганного «случилось».

Может это и было глупо и, скорее всего, абсолютно не к месту, но в голове Марии почему-то сам собой прозвучал голос Василия Ливанова в роли Карлсона: «Спокойствие! Только спокойствие!». Она с улыбкой посмотрела на застывшее лицо Мартина, на перепуганное и побледневшее Виты и, все еще покашливая, но улыбаясь все шире, пояснила:

— Я просто кхе-кхе… поперхнулась взваром, — и, не удержавшись, добавила: — Спокойствие! Только спокойствие!

Мартин почему-то не поставил ее на пол, а посадил на край огромного дубового стола и как будто все еще боясь чего-то, не убирал руки, поддерживая ее за плечи. Поддерживая так, чтобы была возможность в любую секунду снова сграбастать ее и закрыть собой, своим телом.

Может быть, это был нервный срыв, но с мыслей и души Марии как будто клочьями слезала черная грязная пелена, долгое время застившая свет. А может быть, это был откат от стресса, который сейчас грозил вылиться в банальную истерику. Только Мария, глядя на Мартина и стоявшую за его спиной бледную Виту, начала смеяться.

Вита снова схватилась за грудь, точно так, как это делала тетка Берготта, и со словами: «Осподи спаси и помилуй…» принялась мелко и часто креститься. Мартин наконец-то чуть отодвинулся от Марии, все еще не спуская с нее встревоженного взгляда, и раздраженно мотнул головой, пытаясь стряхнуть каплю пота, повисшую на бровях. Мария, смеясь, поманила мужа к себе пальчиком и, достав из-за пояса носовой платок, вытерла ему со лба крупные капли пота. Потом, глядя на его напряженное лицо, улыбаясь и успокаиваясь сама, медленно и раздельно повторила:

— Успокойся. Я. Просто. Поперхнулась…

Мартин шумно выдохнул и, не глядя, схватил с подноса Виты закутанный кувшин, небрежно скинув с него полотенце. В холодном воздухе промерзшей трапезной из горла кувшина мгновенно повалил пар, как только он сбросил крышку. Кувшин Мартин держал в обеих лапищах. В его руках посудина не казалась столь уж огромной. Так, обычная крупная кружка, не более. Он глотал шумно, почти захлебываясь и несколько неаккуратно: с левой стороны на одежду полилась тонкая струйка парящего на холоде напитка. Отдуваясь и фыркая, как морское чудовище, он поставил ополовиненный кувшин с глинтвейном на стол и, еще раз шумно выдохнув, снова уставился на Марию.

Поняв, что эти двое так и будут на нее таращиться, Мария сказала:

— Вита, кувшин я унесу сама, а ты пока не тревожь нас. Мартин, давай вернемся и спокойно поговорим.

Она легко спрыгнула со стола, заметив, что муж невольно дернулся в ее сторону. Казалось, Мартин все еще не отошел от боя и от страха за нее, и опасается, что нечто ужасное может случиться прямо сейчас. Мария подхватила кувшин с глинтвейном, сунула его в руки мужу и скомандовала:

— Пойдем.

В трапезной, глядя вслед уходящей паре, тяжело вздохнувшая Вита начала укладывать на тарелку свалившиеся от толчка пирожки. Поправила один из двух стаканов, тот самый, который упала на бок, и подхватив поднос, отправилась на кухню, пробормотав еле слышно:

— Ну, дай Бог, дай Бог…

* * *

В комнате Мартин, шумно вздохнув, грохнул несчастный кувшин с глинтвейном на стол и даже не сел, а почти рухнул на сиденье.

«Бедолага… ему и так последнее время досталось, а тут еще и это…», — почти с нежностью подумала Мария. Уселась напротив мужа и наконец-то начала задавать вопросы:

— Мартин, я так и не сумела понять одну вещь. Чем же я лорду Нордвигу не угодила? Раз уж лорд думал, что ты мертв, не проще ли было заставить меня вторично выйти замуж? Ну, пусть не за себя, но за кого-то из своих ставленников. Все же не думаю, что ему бы сошло с рук убийство принцессы Бритарии. Да и приданое Бритария потребовала бы назад.

Мартин устало потер висок, снова положил руки на стол. Но сейчас выглядел значительно более расслабленным и не сутулился теперь как побитая собака:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Всех его планов я не знаю, да теперь уже и не узнаю никогда, сама понимаешь…

— Нордвиг… Он умер? — уточнила Мария.

— Да, — утвердительно кивнул Мартин. — Ты не годилась ему в качестве королевы. Он мой дядя, ты стала его племянницей. Церковь не освятила бы этот брак. А дядя… Ну, лорд Нордвиг никогда в жизни не пустил бы на трон никого другого, даже собственного сына. Не затем он столько лет дожидался удобного момента. Давай не будем торопиться с выводами, Мария. Тех, кто выжил, допросят, чтобы установить степень их вины. Думаю, кто-нибудь из его подвижников расскажет о его планах на будущее. Но, скорее всего, у Нордвига были надежды на союз с королевским домом Лангардии. Они извечные противники бриатрцев, а в королевской семье только один сын, зато шесть дочерей. И четыре младших девицы еще не замужем, — Мартин пошарил взглядом по столу, подхватил пустую кружку из-под травяного взвара и щедро плеснул туда глинтвейна. Сделал пару глотков и задумчиво добавил: — Леди Нордвиг умерла два года назад. Знаешь, сейчас я думаю, что не все там так просто с этой смертью. Очень уж она была неожиданная. Леди была крепкая женщина и ничем особым не болела.

— То есть Нордвиг собирался вернуть остров Туридюр Бритарии и жениться на другой принцессе, чтобы сесть на трон?

— Похоже, что так, — кивком подтвердил Мартин.

— Но ведь лорд считал, что ты уже мертв к этому моменту. То есть я вдова. Почему бы ему не оставить меня в живых, просто поселив в какой-нибудь вдовий дом? Мне кажется, это было бы гораздо безопаснее.

Мартин неожиданно улыбнулся и с искренним удивлением в голосе заметил:

— Я все не могу привыкнуть к тому, насколько ты необычная. Женщин, как правило, не интересуют вопросы политики.

Мария раздраженно фыркнула в ответ:

— Я бы и рада не интересоваться, только, как видишь, жизнь заставляет.

— Всех резонов его я не знаю, — повторился Мартин. — Думаю, твоей смертью он собирался повязать своих сторонников. Всё же