Сошествие в Аид - Хейзел Райли

class="p">Хайдес молчит. Он заговорил только, чтобы перечислить, где у него болит. Поднялся после того, как арбитр объявил его поражение; не посмотрел ни на Аполлона, ни на меня и спустился с ринга. Мы нашли его уже здесь, в комнате, на полу, со льдом у щеки.

— Хайдес? — настаивает Гермес.

— Оставь его, — вмешивается Аполлон своим хрипловатым голосом, растягивая слова.

— Оставить? Господи, Аполлон, ты не мог сдержаться? — Гермес скрещивает руки на груди. — Ты ему челюсть как минимум сломал.

Аполлон откидывается на спинку дивана. Необычно близко ко мне. Наши ноги едва касаются, и мне неловко. С чего вдруг он так открыт? Да кто их вообще поймёт.

Из соседней комнаты снова слышится визг. Потом — очередной грохот о стену:

— Этот длинноволосый придурок!

Губы Аполлона норовят растянуться в улыбку. Он удерживается, но глаза смеются. Он встречается взглядом со мной — и, если что-то в нём не изменилось, так это неспособность его удержать.

Гермес на грани нервного срыва. Мерит комнату туда-сюда, каждые пять секунд фыркает и так яростно возится в кудрях, что я боюсь — вырвет к чёрту и останется лысым.

— Мне нужно было помочь Хейвен, — неожиданно для всех произносит Аполлон. — Прости, если я ударил слишком сильно.

— Не слишком, — отзывается Хайдес. Глаза закрыты, затылок прислонён к стене. — Я почти не почувствовал.

— Ага, — язвит Гермес. — Прям настолько «не почувствовал», что тебя унесло назад, как презерватив в торнадо.

Я морщу лоб от этой метафоры. Хайдес на миг улыбается, потом распахивает глаза. И первое, на чём они останавливаются… — это я. Я, уводя взгляд, снова впиваюсь в сцепленные на коленях пальцы. Но серые глаза всё равно на мне — я это кожей чувствую.

— Ты правильно сделал, что вмешался, — бормочет он. — У меня с Хейвен был план. Я должен был «ударить», а она — упасть. В голове я всё просчитал: едва задеть, чтобы выглядело, будто ударил со всей силы. Но я не был уверен, что смогу. — Он делает паузу, тяжело выдыхает. — Аполлон сделал правильно.

Повисает молчание. Гермес упирает руки в бока, опускает голову. Не знаю, какой у него следующий шаг, но, похоже, идея тащить Хайдеса к врачу сдала позиции.

Дверь их комната распахивается — в проёме появляется Ньют. Он шарит глазами, пока не находит меня:

— Хейвен! — выдыхает с облегчением. — Всё в порядке?

Я киваю. За его плечом показывается Лиам — чуть более робко.

— Привет, — кидает он.

Хайдес рычит и стукает затылком о стену:

— Только его тут и не хватало.

Я знаю, что момент неподходящий и надо бы молчать, но из меня вырывается смешок. Хайдес это, конечно, замечает; его взгляд снова ложится на меня, и у меня не хватает сил ответить тем же. Не знаю почему. Может, потому что он пытался меня защитить. Может, потому что я до сих пор в шоке от «поединка» с ним. Или потому, что, лежа на полу, мучаясь от боли, он умудряется бросать в мою сторону насмешливые, вызывающие улыбки.

Гермесу и Аполлону приходится убеждать брата, что им с Лиамом лучше уйти, пока Афина не вернулась и не взбесилась ещё и из-за них. Ньют гладит меня по щеке — с суровым лицом, обещающим длинную лекцию наедине. Потом сдаётся и утаскивает Лиама.

Всё возвращается на круги своя. Я и Аполлон — на диване. Гермес — на ногах. Хайдес — на полу.

Гермес первым срывается с места:

— Пожалуй, я спать, — объявляет. Выглядит так, будто это он дрался на ринге. — Старайтесь не вломить друг другу, вы трое.

Аполлон машет ему. Дверь в его комнату хлопает, и я осознаю, что стало ещё более неловко.

Я упираюсь взглядом в настенные часы и следую за неустанным тиканьем. Мне всё равно, но это единственный способ не встречаться с двумя парами глаз — серых и зелёных.

— Я провожу тебя, — шепчет Аполлон.

Хайдес слышит:

— Я сам.

— Ты не в состоянии, — спокойно парирует Аполлон. — Таблетку — и в постель.

Свободная рука Хайдеса, лежащая на полу, сжимается в кулак:

— Нормально я. Я её провожу. Мне нужно с ней поговорить.

— Поговори сейчас.

Мне кажется, Хайдес вот-вот вскочит и отвесит ответный.

— Мне нужно в частном порядке. А не когда ты торчишь рядом, как болт в заднице.

Я неловко покашливаю, и оба словно вспоминают, что я здесь, в центре их перепалки.

— Аполлон, подожди меня в той комнате, ладно? — предлагаю. — Я поговорю с Хайдесом, а потом ты проводишь меня. Всем будет хорошо.

— Говори за себя: мне совсем не «хорошо», — бурчит Хайдес. Он закрывает глаза и запрокидывает голову, каменея, как статуя.

Аполлон кончиками пальцев касается моего предплечья — так легко, что, если бы я не увидела, не заметила бы. Исчезает в комнате и закрывает дверь.

— Ну? Что ты хотел сказать?

Ответа нет. Хайдес сидит с закрытыми глазами. Через пару секунд он опускает руку со льдом и кладёт её себе на бедро.

— Хайдес?

Он поднимает руку и одними движением указательного зовёт меня ближе.

Я вздыхаю. С ним как с пятилетним — только пятилетний был бы менее инфантильным. Я делаю, как он просит: меня клонит в сон, и я мечтаю лечь и забыть этот день.

Сажусь рядом и внимательно его осматриваю. Кроме щеки, явных повреждений не видно.

— Тебе стоит приложить лёд обратно. Уже лезет синяк.

И правда: на щеке, противоположной шраму, проступает огромная тёмная клякса. Даже представить страшно, как это болит.

— Не хочу, — бормочет он, стараясь не шевелить лицом.

Я выдёргиваю у него пакет — он не возражает. Но стоит мне приложить холод к коже, как две серые радужки упираются в меня.

— Тсс, — опережаю его. — И говори уже, что за срочный разговор.

Он облизывает губы и улыбается, не отводя глаз:

— Значит, тебе приснился порно-сон со мной.

Я закатываю глаза:

— Не об этом ты хотел поговорить, верно? Пожалуйста, Хайдес. — Сжимаю губы в прямую линию, чтобы не рассмеяться над тем, какой он законченный идиот.

Он пожимает плечами:

— Почему нет? Я ещё не успел спросить, что тебе приснилось. Любопытно. Расскажи. Секс? Флирт? Или целомудренный засос?

Я вспыхиваю. Слишком поздно отворачиваться — он и так заметил.

— Ты наполовину побит, а спрашиваешь про мои сны?

Улыбка расползается так широко, что тут же сменяется гримасой и стоном боли. Он быстро собирается:

— Ничего странного не вижу.

— Ради этого ты и спорил с Аполлоном, не пуская его проводить меня?

— Неа. Хотел просто попортить ему кровь.

— Прекрасно.

Мы молчим. Я устраиваюсь боком, чтобы удобнее прижимать пакет со