Елена Саринова - Мир оранжевой акварелью

— Конечно, — шустро отмерла та. — Я здесь уже много всего навидалась и наслушалась… Значит, «завыпирали»? И «заныли»? — я еще раз прощупала. Марит подперла пальчиком губы. — Ага… Ну, если не к «женскому проклятью», то… Святая Мадонна! Будь славен твой…

— Я в тебя грушей брошу.

— Следующий признак: тошнота на какой-то запах. Полоскать позже начинает. И здесь до этого обычно не доходит, — скосилась она на меня. — Вас же, монна Зоя, тошнит?

— А может это быть, например, от прежнего удара в лоб?

— Может. Только не после того, как даже синяк на лбу пожух… Еще беременные могут постоянно спать. Или постоянно злиться.

— Да что ты? Я всегда такая. И «постоянно спать» не хочу.

— Ну-ну…

— Это — от безделья.

— Как скажете, монна Зоя. Не я же из нас двоих…

— А это, Марит — еще очень большой вопрос.

— Так его при вашей фигуре лишь месяца через три смогут разглядеть.

— Что?

— «Большой вопрос». Он у всех по-разному растет. Да только тоже, не здесь.

— Это ты к чему опять повторяешь?

— А, не знаю еще, — дернула девушка плечом. — У вас надо будет спросить: хотите вы этого ребеночка или нет? А?..

А вот это, весьма… О-ох… И лучше не думать. Да как это сделать, если так «угораздило»? Родить своему любимому мужчине долгожданного первенца. Притом, что сама ему, пока — неизвестно кто. Даже, невзирая на его убежденье в главенстве для ребенка отца. И наплевав на вероятность вообще без обоих остаться. И все равно, я бы… Зачарий… «Поэтому, мое полное имя даже в расшифровке не нуждается…». Я ведь в первый момент о нем даже не вспомнила. И сколько там дней прошло с той ночи у озера?.. Как раз, чтобы успеть… «зачать»…

Два разных мужчины. И оба друг друга ненавидят. Хороший «подарок» обоим. Кого ж «осчастливить»? Виторио? «Я беременна, но, не уверенна, что отец — ты, любимый». И даже, если б он мне в ту ночь объяснился и замуж позвал, как мне туда идти после «такого»? Ведь я буду ЭТО знать. Да и он, тоже, хотя бы, догадываться…

А теперь мой бывший будущий муж: «Здравствуй, Зача. Дело в том, что я тебя больше не люблю. И вообще скоро рожу. И, возможно, не от тебя, а от своего нового опекуна». И вот тут, в апофеозный момент, «проявляется» мой третий мужчина — Арс, в дом которого я с этим «подарком» припрусь. И он меня любит, конечно. Но, вот, простит ли? Поймет?.. Да, Зоя. Ну ты и дура… А ведь к ним еще надо вернуться. Из-за этих заборов и роз. И, есть ли она у меня, эта «дорога назад»?..

— Монна Зоя, вы мне так и не ответили?

— Конечно… хочу, Марит. Я, ведь — сирота. И я очень хочу сама стать кому-нибудь мамой, — только мне лишь странно чуть-чуть, что мысль эта пришла именно здесь и сейчас. Но, это уже — неважно. Это — лишний вопрос. Тем более, на самый «главный» я себе только что им же ответила: зачем я тем утром от него ушла.

— Так это у вас вряд ли выйдет. И родить и сбежать.

— Что… совсем безнадежно?

Марит сочувственно со своего конца стола скривилась:

— Угу. И чревато к тому ж. Хозяйка беременность не хуже мага чует и сразу меры принимает. А про «сбежать»… Как-то по прошлой осени, пробовала одна махнуть наружу. Она такая несчастная была. Еще и до того, как попробовала — от «рубашечников» здесь, в Розе Бэй, скрывалась.

— От кого?

— От бенанданти. Они хотели ребенка у нее забрать. Конечно, когда он родится. У бенанданти ведь считается, что, если отец — из клана, то и дети его непременно тоже должны…

— Понятно, — сглотнув слюну, отметила я. — И что было дальше?

— С той несчастной?.. Ну, наша хозяйка, как только узнала, кто будущий отец, довела дело до конца — дождалась положенного срока, а потом сама ребенка, девочку, «рубашечникам» сдала. Прямо отцу на руки.

— А мать как же?

— А она следом за ними хотела. Много раз. Потом, смирилась со временем и…

— И что?

— Розанера. Так ее здесь зовут.

— Мама моя…

— Угу.

— Что, и совсем, никак?

— Это вы про побег?.. Бесполезно.

— Но, ведь у этой, как ее, «Розы в пепле»…

— Соттолы?.. О-о, — свела губы в трубочку Марит. — Так она ж, с помощником? Он здесь такой шум устроил. Хозяйка, говорят, после всю охрану сменила. Вместе с прежним начальником.

— С помощником, значит? — да где ж его теперь, этого…

— Монна Зоя!

— Что?

— Я не смогу.

— Что, Марит?

— Да вам помочь. Мне ведь тут еще работать. К тому ж… ну, у меня… — раздула она ноздри. — дружок — из них же, из охраны. И как я его под «такое»?

— Угу… Я поняла. Дружки, они разные… бывают. Я сама, Марит, что-нибудь придумаю.

— Сами?!

— Сама. Ведь, как там бабушка твоя говорит?

— Святая Мадонна! Будь славен твой плод, возрождаемый в каждом женском чреве! — дуэтом процитировали мы мудрого автора. И на душе сразу стало светло.

Ну и пусть будущий отец пока неизвестен. Ну и пусть, со мной самой судьба решила «круто сыграть». Этот ребенок — еще и мой. В первую очередь — мой. Вот на том мы с судьбой и сойдемся:

— Только, у меня к тебе одна просьба будет, Марит.

— Клянусь этим же Божественным образом, монна Зоя — никому. Даже, под страшной пыткой.

— Угу, — надеюсь, «пытка» эта будет молчаньем…

Да мне бы и самой… помолчать. Тем более, в нынешнем «положении». Однако не получилось. И ведь, что обидно, только с «положением» этим смирилась. «Расставила приоритеты», как говорил мой учитель. Ох, как же он сейчас далеко. Так далеко, что и полетом мысли долететь очень сложно. Даже если вскинуть глаза к закатному, розово-синими полосами, небу.

— Монна Зоя, я за вами… пришла, — лицо растерянное и голос с придыханьем.

— Куда это, Марит? На ночь глядя?

— К хозяйке.

— Так, ты говорила, она завтра…

— Так, кто его знал? — с душой выдохнула та. — Еще коней даже не выпрягли, — неужто, на таком расстоянии «почуяла»? Да не-ет. — Монна Зоя, — Марит заполошно подскочила к окну и ухватила угол передника. — Мой вам совет, чтоб, ну, не распознала: ведите себя, как обычно.

— Угу, — скосилась я на ее перебирающие пальчики. — Это сложно — она ж не в курсе, как я себя «обычно веду». Мы с ней, можно сказать, и не виделись… полноценно. Только…

— Так это для вас — шанс!

— Что?

— Шанс не распознать в вас различья. Монна Зоя, вставайте, пошли. Она, когда долго ждет, очень злится.

— Да мать же твою.

— Вот. И без этого тоже, пожалуйста.

— Да, спасибо, — и, подскочив с подоконника, одернула на груди платье. — Уф-ф. Пошли.

Из длинного, очень длинного коридора, казалось, в этот час уже отошедшего в сон, мы, через распахнутые створки, вышли в светлый холл соседней, «гостевой» половины. Впервые с моего здесь появления. А потом, по новой, левой ветке, в полном молчании уперлись в высокую закрытую дверь. У меня, на тот момент иссяк и запас хладнокровья и фантазии в тщетных потугах угадать цель такой срочности. Так что, самое время — узнать о ней лично… Робкий стук в темное дерево: «Монна Фелиса, можно?» И меня, как пенделем, этой же дверью сзади и наподдало… Вот оно, значит, как…