Кровавая любовь - Карина Халле

Я впервые обрел любовь и желание жить вечно, и теперь так быстро это потерял. Чем крепче держался, тем больше все ускользало, такое мягкое и хрупкое в моих крепких руках.

— Ты уже закончил корить себя? — спрашивает Джеремайс.

Я поднимаю глаза и вижу, что мы остановились возле деревенской хижины в лесу, крыша покрыта мхом.

— Ты тоже читаешь мои мысли? — ворчу я.

— Нет, — возражает он. — Но ты стал похож на задумчивого человека.

Валту хватает наглости по-настоящему рассмеяться, за что получает злобный взгляд от Джеремайса.

— А ты, — говорит ему Джеремайс, фыркнув, — Брэму Стокеру было бы стыдно.

Затем, по мановению его руки, дверь в хижину открывается — магия — и нас вводят внутрь.

Не знаю, почему я ожидал увидеть какой-нибудь причудливый и простой финский коттедж, но это совсем не то. Внутри он длинный, похожий на пещеру и сделан из камня. Здесь нет окон. Это совершенно другое место, чем то, что снаружи, это может быть совершенно другой мир.

Единственная вещь в комнате — это два комплекта цепей на каменных стенах. Большие черные железные цепи с пятью прикрепленными ошейниками. Одна для шеи. Две для запястий. Две для лодыжек. На всех цепях нарисованы обереги, что делает их неразрывными.

Видимо, такова наша судьба.

Лапландские ведьмы подводят нас обоих к цепям и надевают большую мне на шею, прижимая спиной к стене. Если мои ноги когда-нибудь откажут, а они откажут, это поможет мне удержаться, но голова повиснет.

Я сразу же чувствую, как обереги впиваются в мою кожу, делая цепи прочными. Вампиры обладают сверхчеловеческой, сверхъестественной силой, но и у нас есть свои пределы. И магия этому способствует.

— Скажи мне, Абсолон, — мягко говорит Джеремайс, подходя ко мне. — Что происходит с вампирами, когда они не питаются?

— Они становятся ворчливыми, — замечает Валту рядом со мной.

Джеремайс игнорирует его, продолжает смотреть на меня черными бездонными глазами — единственное, что не меняется на его лице.

— Ну?

— Умирают с голоду, — удается мне произнести.

— А ты умрешь? Нет. Не так ли? Ты не умрешь, пока я не воткну нож тебе в сердце. Если ты не будешь питаться, то будешь жить вечно в состоянии такой адской боли и мучений, что станешь умолять меня убить тебя и освободить от этой пытки. В твоем случае, Абсолон, боль удвоится, ты застрянешь здесь на вечность, в то время как Ленор где-то там, либо умрет от моих рук, либо станет ужасным созданием.

Затем он улыбается и поворачивается, направляясь к двери, лапландские ведьмы гуськом следуют за ним.

— Увидимся, — говорит Джеремайс, останавливаясь в дверях. — Скажем, через триста лет? Посмотрим. Возможно, к тому времени у меня появится милосердие.

Дверь за ним закрывается, обрекая нас на гибель.

— Пиздец, — говорит Валту, за чем следует тяжелый вздох. — Чем мы разозлили этого чувака? Быть привязанными навечно? Никогда не слышал о чем-то настолько дьявольском.

Но на самом деле я не слушаю Валту. А пытаюсь понять, что делать. У меня свой подход к магии, я могу контролировать свои чары. Есть ли способ их вызвать?

— Уже в игнор меня поставил? — интересуется Валту.

Я свирепо смотрю на него.

— Я пытаюсь думать, идиот.

— О том, как ты вытащишь нас отсюда?

— Да, — раздраженно отвечаю я. — А теперь просто заткнись.

— Понял. Рассчитываешь на свою магию. Думаешь, Джеремайс не подумал об этом, зная, кто ты?

В этом он прав, но я отказываюсь терять надежду на таком раннем этапе. Мне нужно добраться до Ленор. Это важнее, чем сбежать из вечного ада.

— Ты не подумал об этом? — продолжает Валту.

— Ты заткнешься или нет? — рявкаю я на него, обнажая клыки.

— О, и что ты сделаешь? Выпустишь своего зверя из клетки?

Он говорит это в шутку, потому что гребаный умник, но внезапно меня осеняет ужасная идея. Возможно, это огромная ошибка, а, возможно, единственный шанс, который у нас есть.

— Что? — медленно произносит Валту, изучая меня.

Я смотрю на него, чувствуя, как во мне вспыхивает новая искра.

— Ты прав.

— На счет?

— Я должен выпустить зверя.

Валту удивленно моргает.

— Я пошутил, Солон.

Я качаю головой.

— А я нет. Джеремайс, может, и знает меня, но он не так хорошо знает зверя. Он наложил эти цепи, чтобы держать здесь меня, а не зверя. Я могу вырваться отсюда.

— И убить меня в процессе!

Я пожимаю плечами, на самом деле меня это не волнует.

— Возможно, и нет. Ты все равно умрешь здесь. Не лучше ли рискнуть?

— Вечность страданий против того, что меня разорвут в клочья и, возможно, сожрут? — Валту качает головой, выглядя обиженным. — Не знаю, чувак. Не знаю.

Я улыбаюсь ему.

— Дам тебе один совет, постарайся не злить меня после того, как я превращусь. Это может спасти тебе жизнь. На самом деле, просто замри и притворись мертвым. Это должно сработать.

— Ты же несерьезно? Ты вообще сможешь это сделать?

— Я никогда раньше не призывал зверя, — признаю я. — Делал все, что мог, чтобы держать его подальше. Думаю, нужно проверить, нет?

И во мне достаточно злости и решимости, чтобы повернуть этот рычаг в другую сторону.

Я просто чертовски надеюсь, что зверь справится.

Надеюсь, что у Ленор хватит сил вернуть меня. Возможно, даже убить, если понадобится. Я готов пойти на любой риск, ради спасения ее жизни.

Глава 17

Ленор

Я погружаюсь в мир красного.

Жидкость приливает к моим глазам, носу, ушам, густое токсичное ощущение, ни на какую кровь, которая поддерживает жизнь, не похожее. Единственное, что может поддерживать эта кровь — нечто темное и злое.

Нечто вроде Скарде.

И спасения нет. Существо с оленьим черепом тянет меня все глубже и глубже, заставляя плыть ко дну, к этому темно-красному дну, которого мы, кажется, никогда не достигнем.

Затем, по прошествии, как мне кажется, целой вечности, появляется свет. Что-то слабое просвечивает сквозь кровь. Чем дальше мы плывем, тем ближе становимся. И у меня такое чувство, будто это кусок стекла на дне озера или, может быть, зеркало. Но потом это становится все больше и больше, пока я не осознаю, что смотрю на поверхность воды, а за ней — огромное небо.

Какого хрена?

Теперь я плыву вверх, а не вниз, и пробиваюсь сквозь поверхность, хватая ртом воздух.

И понимаю, что свободна. Эта штука с оленьим черепом исчезла, и осталась только я, совсем одна, посреди кровавого озера.

Только это не то озеро, через которое я вошла.

Во-первых, земля покрыта белым снегом, во-вторых, из