След бури - Елена Сергеевна Счастная

в землю. В тяжёлом прыжке зверь налетел на него — шаг в сторону и удар — остриё распороло косолапому плечо. Вереги выстрелили вдругорядь. Медведь взревел от боли и ярости, но не отступился.

Хальвдан упал на бок, перекатился и снова встал. Рогатину из рук не выпустил. Зверь напал ещё раз. Махнул широкой лапой — коль достанет, вспорет одежду вместе с плотью. Снова подоспел Вагни. Коротко примерился и ударил ему под лопатку, метя в сердце, но не достал. Рванувшись, медведь выдернул древко из его рук и развернулся. Покачнулся, но выстоял. Хальвдан обошёл его сбоку, окликнул, вызывая на себя, иначе безоружному сотнику пришлось бы плохо.

'Давай же', - прошептал он, когда медведь обернулся к нему.

Собрав последние силы, зверь кинулся вперёд. Стрелы верегов пролетели мимо. Медведь в несколько мощных прыжков настиг Хальвдана, в бездумной ярости бросился на него. Рогатина пробила его грудь, но упёрлась в кость — пришлось воткнуть древко в землю. Всей тушей косолапый навалился на остриё, тяжело задышал, силясь напоследок всё же достать обидчика. Хальвдан рухнул на спину и еле успел отвернуться — иначе заработал бы четыре шрама аккурат поперёк лица. А то и глаза лишился бы. Но трёхвершковые когти лишь прошлись по воротнику кожуха и слегка задели шею. За шиворот потекла кровь.

Дыхание медведя обдало кожу горячим. Хальвдан повернулся к нему и посмотрел в тускнеющие чёрные глаза. Нижняя губа зверя оттопырилась в немой обиде, он тяжко выдохнул, глухо булькуло у него в груди. Косолапый обмяк, сильнее соскользнув по копью к земле, и придавил бы Хальвдана, если бы не поперечина на древке.

Ватажники помогли выбраться. Собравшись кучей, все молча постояли над тушей медведя. Немного радости в том, чтобы убить сильного и величественного зверя. Но сегодня им нужна его кровь. Праотец и Хозяин лесов простят. Срубив крепкое деревце, парни обстругали ветки, подвесили косолапого на него, взвалили на плечи и понесли к лагерю.

День едва перевалил за середину.

Однако под тяжестью ноши все шли гораздо медленнее, а потому вернуться к становищу смогли только к вечеру. Там полным ходом шла подготовка к встрече пополнения из Новруча. Расчищалась поляна, сдвигались валы.

Хальвдан прошёл через весь лагерь к своему шатру, напоследок приказал снять с медведя шкуру и готовиться к ритуалу. Воины с любопытством посматривали на убитого зверя, уважительно и тихо переговаривались, но верегов расспросами не донимали. Разумели, что сейчас не время для праздной болтовни и похвальбы. Будет бой, и будет время поговорить после него, спокойно сидя у костра, когда все вместе они одержат победу над супостатами.

Ещё оставалось немного времени до полуночи, чтобы отдохнуть и собраться с мыслями. Но толком разлежаться и подкрепиться Хальвдану не довелось. Ладно хоть хлопотливый лекарчонок успел промыть перевязать ему раненую шею. Мальчишку, видно, так и распирало выведать, что и как прошло на охоте, но и он держался с завидной стойкостью.

Далёкий гул, который с каждым мигом всё больше распадался на отдельные голоса и топот копыт, накрыл лагерь. Взбудоражились гридни, громче загалдели отроки и воины.

— Приехали! — крикнул кто-то снаружи.

И слово это разнеслось среди остальных тихим рокотом.

Хальвдан натянул чистую рубаху, а поверх — плащ, и лишь гридень заглянул к нему, чтобы доложить обо всём, как положено, вышел из шатра, чтобы вместе с остальными старшинами оказать подобающее гостеприимство новручанам.

Возглавлял дружину князя Градислава не кто-то из мелких бояр, которые и выбираются-то из своих хором только на ярмарку или по большому принуждению — на совет или вече. Вёл её за собой сам Вышата — один из воевод, прославленный в битвах не меньше, чем любой из ярлов конунга Ингвальда. Уважал и ценил его Градислав столь же высоко, как когда-то Бажана, хоть Вышата был моложе: ещё не разменял пятого десятка. Всё так же возвышалась его голова над остальными — такой солидный рост не спрячешь — всё так же гремел раскатистый голос. Ещё с юности, когда всех их: и Кирилла, и Хальвдана, и будущего воеводу — ещё держали за желторотых птенцов в гнезде детинца, Вышату во дворе было слышно задолго до того, как он появлялся перед глазами.

Вот и теперь парни расступались, только заслышав его. Отороченная куньим мехом шапка проплыла над чужими головами, и воевода вышел к главному костру перед старшинскими шатрами.

— Здрав будь, Вышата, — пристально оглядывая бывшего выученика, поздоровался Бажан.

Тот, вмиг растеряв суровый вид, улыбнулся во всё лицо и поспешил к нему, протягивая руку для приветствия.

— И вам поздорову! — он поочерёдно пожал запястья всем, а Бажана заключил в крепкие объятья. — А ты совсем не изменился за эти лета. Небось, по-прежнему меня на лопатки уложишь, коль схватимся?

Воевода что-то пробормотал, польщённый тёплой встречей. А Вышата обратил взор на Хальвдана, и улыбка сползла с его губ. Не сказать, что в прошедшие времена они особо друг друга любили. И соперничали, бывало, и дрались крепко, за что получали выволочки от старшин. Глупости, конечно: что было — то быльём поросло. Но залёг в душе осадок, который не позволял теперь радоваться прибытию Вышаты, как Бажан. Оставалось только настороженно присматриваться и выказывать должное в таком случае уважение.

— Ты как будто ещё вырос, — Хальвдан скупо усмехнулся. — И всё так же бренчишь — за версту слыхать.

— А ты всё так же костей в языке не отрастил, — беззлобно парировал Вышата. — Мало я тебе когда-то тумаков за это выдал.

На том словесную перепалку обоюдно решено было закончить. Негоже воеводам цапаться, точно отроки, у всех на виду.

— Князь нас уж ждёт давно, — напомнил Бажан, и все, согласно закивав, последовали за ним.

Встреча Кирилла с отцовским воеводой прошла сдержанно и прохладно. Всё потому что не сам князь отца о помощи попросил — его ближники сподобились. К тому же правитель нынче к долгим разговорам оказался не расположен. То ли ещё не прошла усталость после боя, то ли так тревожила его гордость нежданная забота отца, но Кирилл выглядел мрачнее некуда. И всё зачем-то кутался в плащ, хоть в шатре было не так уж прохладно. Щедро растопил Лешко очаг, ещё и факелов с полдюжины у стен расставил. Но взгляд князя то и