Сказка рядом - Рокова Яна

Парень хотел, чтоб я оставила его в покое, чтобы убиралась на все четыре стороны или еще дальше, чтобы никогда никому не смела рассказывать о том, что увидела и услышала здесь. Периодически он срывался на эльфийский, и я уже не понимала ни слова. Плавная щебечущая речь, кажется, была не предназначена для грубых слов, но все эмоции отражались на его некрасивом от слез, перекошенном сейчас лице. Это было какое-то сюрреалистическое зрелище. А я продолжала сидеть возле него, то беспомощно льнущего ко мне, то яростно отталкивающего от себя, и тоже ревела, как дура, от жалости к нему, от злости и невозможности «достучаться» до его омраченного потрясением сознания, от собственной беспомощности, от всех обидных слов, которыми эльф наградил меня, совершенно незаслуженно, между прочим, за эти полчаса, после того как я с помощью Кольца «вырубила» взрослого извращенца... В конце концов, я сдалась, я же не совсем бесчувственная. Сандриэлю, теперь и правда, наверное, надо побыть одному, чтобы прийти в себя, успокоиться и смириться с тем, чего уже не изменишь...

Жаль, моя победа была не чистой. Янар, наверное, расстроится, что я, недоучка несчастная, так бездарно использовала его подарок. Этот гад, противник Сандриэля, оклемался уже через пять минут, и «соскребя» себя с земли, разбил кристалл перемещения, и «свалил» в неизвестном направлении, опасаясь последствий огласки. По-моему, он так и не понял, что за конфуз с ним приключился (но по мне, так даже спокойнее, не надо опасаться за свою жизнь), он не видел меня и теперь, наверное, теряется в догадках, кто помешал ему закончить развлекаться.

На душе было отвратительно, хотелось забиться в какой-нибудь темный уголок и всласть попереживать. Сегодня это остроухое синеглазое чудо, предстало передо мной в таком ракурсе, что стыдно было даже вспоминать о том, что я желала ему зла. Меньше, чем за час, я узнала о нем едва ли не больше, чем его однокурсники за несколько лет совместного обучения. Я поверила Роволкону, что Сандриэль - тварь бесчувственная, но я видела его другим. И, кажется, понимаю, почему он такой...

Меня ждала Вероника, но вот уж, право, даже ее не хотелось сейчас видеть, не говоря о том, чтобы идти куда-то развлекаться. Я почему-то чувствовала себя опустошенной и обессиленной, словно это у меня случилась какая-то беда, грубо растоптав мои планы, мечты, надежды. Одна мысль - доползти до своей комнаты и завалиться спать до завтрашнего утра...

Нет! Блииин! Как я могла забыть? Вероника мне прожужжала все уши про заезжих гастролеров, на выступление которых я пообещала пойти с ней. Если она меня увидит в таком унылом настроении, обязательно выпытает, что случилось. Даже если я навру ей с три короба, она не поверит и проведет собственное расследование, которое как раз и выведет ее на эльфа. Нет, этого никак нельзя допустить. Парню и так досталось. Ника, конечно вряд ли станет трепаться, но неизвестно, не рассорятся ли они с Сандриэлем в будущем, вдруг она посчитает возможным использовать запрещенный прием? А если догадается кто-то еще? У меня мурашки по спине пробежали. Не хотела бы я оказаться на месте Сандриэля. Тем более с таким параноидальным чувством уязвимости. Или я совсем ничего не понимаю в мужской психологии («Вообще-то, в эльфийской, точно, не понимаешь», - заметил внутренний голос), или это просто слишком мало времени прошло с момента инцидента. Он вот сейчас там посидит один, похнычет еще немного, отдышится и опять будет нормальным сукиным сыном, ничем не отличимый от своих собратьев... Или я не права? Ох, как тяжело хранить чужие тайны... Я была твердо убеждена, что никто не должен узнать о том, что произошло. На сегодняшний момент знают уже трое и это слишком много. Если это просочится, в нашем серпентарии, наверняка, найдется парочка придурков, чтобы все переиначить и поставить с ног на голову. А уж остальные поддержат. Думаю, даже среди его соплеменников найдутся желающие его падения. И ведь затравят, сломают... а он еще так молод и...

Не знаю, почему, но я не могла допустить такой поворот событий. Что-то противилось внутри меня, и странное чувство, будто я старше его, какой-то, наверное, чисто женский материнский инстинкт, что надо защитить своего детеныша, подсказывал мне, что надо брать себя в руки и правдоподобно делать вид, что ничего не случилось. А значит, привести себя в порядок, натянуть улыбку и отправиться с Вероникой и Волком в город, если они все же перестанут изображать из себя, что незнакомы друг с другом в угоду родственникам...

Д'Эсаур и в самом деле не мог понять, кто и как посмел, и сумел проникнуть под купол, благоразумно раскинутый им над полигоном, кто его ударил таким мощным, но неумелым заклинанием, и как он после всего этого смог уцелеть. Нет, это, безусловно, было очень славно, что поднявшись в шоке после атаки, он еще на полном автомате нашел и разбил кристалл перемещения для таких вот нестандартных ситуаций. Но теперь, отлеживаясь в поганой дыре, не смея показаться нормальному Светлому лекарю, он пытался проанализировать, на кой шарст он вообще тогда связался с этим ублюдком распутной Эльфийской Принцессы, в котором он с ужасом узнал одну из своих игрушек - жертв почти полувековой давности. Сколько их прошло через его похотливые руки? Не так много, как хотелось бы, все же врожденная осторожность давала о себе знать, но и непонятное везение при выходе из дурно пахнущих историй, опьяняло, даря чувство безнаказанности. Он лишь не ожидал, что мальчишка, подвернувшийся ему под пьяную руку, окажется знатного рода, да еще и запомнит все и наберется наглости вызвать его на поединок для удовлетворения своей поруганной чести и достоинства...

В простых штанах, разодранных на коленках, босой, даже без положенных детям знатных домов украшений, мелкий паршивец как будто знал тогда, много лет назад, что если б он назвал свой титул, его не отпустили бы в страхе перед возможным возмездием со стороны родственников, а просто убили бы. Таких свидетелей никогда нельзя оставлять в живых. Деньги и власть при Дворе играют немалую роль, и Венценосный, наверное, вошел бы в положение, придумав какую-нибудь смягчающую статью, но если б та история дошла до ушей Старшего Принца, дяди пацана, показательного суда над растлителем малолетних не было бы.