Нарисую себе сына - Елена Саринова

Я — «крепко сплю». — Придется челку ей выстричь.

— Монна Фелиса, она пока не готова. Я вообще по ее поводу сильно…

— А это — уже не твоя забота. Я сама знаю, по какому поводу и когда. Ты за ней присмотри. А, насчет челки… с этими чувственными веснушками…

— «Джованна».

— «Юная роза»?.. А что, не дурно, Леон. Только, если она начнет гостей портовым матом крыть, как Никипа, когда он ее сюда тащил…

— Монна Фелиса, подобного не повторится. И это — уж точно, моя забота.

— Знаю я. Не переусердствуй. И вообще… — исчез под моими веками свет. — Без меня ее не трогай. Я через неделю вернусь, вот тогда и посмотрим, что из нее выйдет и… — тихо закрылась за ними дверь.

Это был первый раз. Во второй я удивилась сильнее: наличию магии, натыканной здесь повсюду. Только действовала она как-то странно — ноюще томно в области живота. Видно, специально для «Роз», потому как у обычных служителей на шеях болтались аметистовые «защиты». Мне тоже пришлось «нацеплять» защиту баголи. Сразу, как поняла, точнее, услышала «конечный магический эффект». В темной беседке, за изгородью из всё тех же благоухающих роз. Здесь такие изгороди были повсюду. Они и делили местный «сад» на две отдельные части: «для приема гостей» и «служебную». Я пока шлялась во второй. От забора до забора. От охранника до охранника. Иногда, не одна. Но, это был уже третий случай. Пожалуй, самый здесь «удивительный».

Милая девушка Марит. С черными кудряшками и такими глазами, что видят всё. Даже то, чего в природе не существует. Моя здесь «отдушина» и приставленная мессиром Леоном прислуга. Хотя, второе — не важно. Важно, что она меня отвлекала. От моих бесконечных «Зачем?». Иногда, тоже бесконечной, болтовней. А через три дня и…

— У тебя бумага, Марит, есть? И карандаш?

— Для чего? — хлопнула та глазами и замерла с подушкой в руках.

Да, чтоб, хоть на время замолкла!

— Рисовать тебя буду.

— О-о, монна Зоя, а вы точно умеете?.. Найду! — и нашла. А потом мы с ней вместе нашли «задний план». Без приторных роз (и без соглядатаев). — Вот тут подойдет? А как мне сидеть? А может, волосы распустить? Монна Зоя, и губы мне можно, ну, чтобы пухлее? — ага, и рот — поменьше:

— Можно… Марит, а что за место?

— О, здесь когда-то была конюшня для пони. Наша хозяйка их держала для… ну…

— Не надо, — а я здесь сильно «продвинулась» в «образовательном» плане.

— Угу. А потом ее разобрали, лишь две стены остались и сюда стаскивают всякий хлам. Вот, например, эту кровать. Ее третьего дня один… Что, тоже, «не надо»?.. Угу. Или этот клавесин. Он был почти новый. И на нем…

Ба-бах!.. Я даже куда-то села… «Что такое «Розе Бэй» знаешь? Место в укромной бухточке на нашем южном побережье?»… «Я ведь его давно знаю. И когда-то он мне очень сильно помог»… мама моя… Сусанна…

— … и вот, он был совсем новый, когда… Монна Зоя, вы меня совсем не слушаете.

— Я тебя… слушаю. А почему его сюда унесли?

— Так я же и говорю, — вынимая шпильки из кудрей, кивнула Марит. — Я сама тогда здесь еще не работала. Это года четыре назад было, а моя знакомая, ну, вы ее видели, с зубами, как у крола, так она мне рассказывала, что раньше прислуживала той самой…

— Какой «самой»?

— Соттоле, «Розе в пепле». Так ее здесь звали. Это — ее клавесин. Только, она отсюда сбежала. Угу. Со своим «абитуалем». Так здесь «постоянных поклонников» у Роз называют.

— Да ты что?

— Угу, — распахнула Марит еще шире глаза. — И наша хозяйка на нее была очень зла. Очень. Якобы, она этой Соттоле доверяла — в свои помощницы ее готовила, а та сперла у нее все деньги из тайника в кабинете и сбежала… С ним, с этим…

— Понятно…

«Постоянный поклонник» и «Роза в пепле»… Деловые компаньоны… Друзья… И зачем я, все-таки, от него тем утром ушла? Зачем? Зачем? Зачем?..

— Монна Зоя, я принесла ваш ужин… Монна Зоя!

— Что?.. Да, — и спустила ноги с широкого подоконника. — Только, я не хочу.

— Хм. Вы опять? Меня мессир Леон ругать будет, — водрузила Марит набитый разнос на стол.

— Ругать?.. А ты сама-то уже ела?

Девушка, вздохнув, дернула плечом:

— Неа. Пока не успела. Мы большой зал мыли. Завтра хозяйка из столицы возвращается — будет вечерний прием для гостей.

— Да неужели? Тогда, садись и ешь. Что там сегодня?

— Рыба в сливочном соусе, — скосилась Марит на блюдо. — А…

— Давай. Яблоком потом зажуешь ее запах. Бе-е…

— Отчего «бе-е» то, монна Зоя? Наш повар очень вкусно готовит. Или вы — не с побережья, раз рыбу на дух не переносите?

— Я раньше ее любила. А вот сейчас… Бе-е.

— Ну, как скажете, — решилась, наконец, та. — М-м… А вот эту булочку с тмином можно?

— Бе-е… Можно.

— Хм… У меня тоже такое бывает, — вздохнула и потерла в предвкушении руки. — М-м-м… Перед «женским проклятьем».

— Это как? — подхватив грушу из вазы, уселась я напротив.

— Ну… перед этими нашими…

— А-а… Так у меня… у меня…

— Монна Зоя, вы что, грушей подавились? Монна Зоя.

— Марит, у меня… кажется, их… они… Их у меня нет. Такого раньше никогда…

— Чего, «нет»? — открыла та рот, позабыв про еду.

— «Проклятья женского».

— И давно?

— Уже дней… пять… Мама моя…

— Святая Мадонна! Будь славен твой плод, возрождаемый в каждом женском чреве!.. А что? Моя бабушка всегда так говорит?

— Мама моя…

Глава 16

— … да и какая у этой Элды фигура? Страхолюдина. Дылда в платье. Она и вкуса в нарядах не знает: фамбарушки попышнее навесит, прикроет ими свои тощие формы и…

— Марит.

— …фланирует по здешним дорожкам. А на весенний Равнодень так и вовсе…

— Марит! Да мать же твою! Марит.

Девушка растерянно замерла на вдохе:

— Ой, монна Зоя. Так о чем мы?

— О моих выпирающих формах, — хмуро уставилась я на нее через стол. — Да только тебя куда-то сносит все время… Так, к чему это? Ты ж меня уверяла, что «эксперт»?

— Конечно, — шустро отмерла та. — Я здесь уже много всего навидалась и наслушалась… Значит, «завыпирали»? И «заныли»? — я еще раз прощупала. Марит подперла пальчиком губы. — Ага… Ну, если не к «женскому проклятью», то… Святая Мадонна! Будь славен твой…

— Я в тебя грушей брошу.

— Следующий признак: тошнота на какой-то запах. Полоскать позже начинает. И здесь до этого обычно не доходит, — скосилась она на меня. — Вас же, монна