Поцелуй в час Дракона - Ана Адари

местечко почище. И жадность старухи к деньгам тоже болезненная. Ее бьет по ночам лихорадка, и уснуть удается, только обложившись золотыми слитками. Это успокаивает старуху, которая говорит, что богатство греет лучше, чем одеяло.

Мамаша Сунь знает подноготную всех влиятельных людей в Гуанчжоу. Бездельников-аристократов, продажных чиновников, богатых купцов. Они либо сами сюда захаживают, либо тайком присылают за девочками. Мамашу невозможно запугать, смерти она не боится. Но с принцем Ран Мином ее связывают почти, что родственные отношения.

Старуха к нему привязана, и даже спьяну сказала как-то, что свой бордель оставит принцу в наследство. А он поддакнул, хоть и посмеялся.

Мин знал, куда шел, и зачем.

— Садись. Пей.

Старуха запомнила, что он любит, какое вино. И многое другое о Великом принце. Здесь он не стеснялся. Мамаша Сунь его клозет, она и от дерьма очистит, и задницу подотрет.

— С чем пришел? — его просверлили маленькие глазки. — Кроме страстной любви ко мне, есть ведь и неотложное дельце, сладенький?

— Я назначен новым наместником в Гуанчжоу, — небрежно сказал Мин.

— Смерти ищешь⁈ — старуха схватила его за руку. — У меня есть корабль в порту. Надежный, тебя туда тайком проведут. Беги, Мин! Ши Бо человек опасный. Настоящий урод! — с чувством сказала мамаша Сунь, которая повидала на своем веку немало извращенцев.

— У меня тоже есть корабль, и он гораздо быстроходнее, чем твоя грязная посудина. Но я только что приехал. И собираюсь здесь остаться. Помоги мне.

— Да чем⁈

— Распусти по городу слух, что Ши Бо отправили в отставку. Взбудоражь толпу. Пусть начнутся волнения. Скажи местной знати, что в Гуанчжоу сам принц Ран Мин. И у него императорский указ. Тот, кто сейчас поможет новому наместнику, будет вознагражден.

— А деньги? — жадно спросила старуха.

— Будут. Золото тебе завтра же принесут.

— Сам принесешь. Дай мне на тебя полюбоваться.

— Хорошо, — рассмеялся Мин. — Уверен, что в молодости ты была ну очень горячая штучка.

— Мин, прелесть моя, да я и сейчас хоть куда!

— Верю. Соберешь у себя чиновников и местную знать под видом пьянки. Я приду и поговорю с ними. Подкуп, шантаж, лесть… И само собой, твои девочки. Пусть как следует, поработают. Подкладывай их под самых несговорчивых господ, не скупись. Вознагражу сполна.

— Сделаю, Мин. А ты все тот же! — погрозила ему кривым указательным пальцем старуха. — Приятно иметь с тобой дело. Прямо говоришь, чего хочешь. Заночуешь здесь? У меня безопасно. И девочку я тебе хорошую найду. Я знаю, что ты любишь.

— Видишь ли, я теперь женат.

— И кто эта несчастная⁈ — всплеснула руками мамаша Сунь. — Это ведь политический брак? Такие как ты не влюбляются.

— Был политический. Но моя жена…

— Хорошая, чистая девочка, понимаю, — кивнула старуха. — Покажи мне ее как-нибудь. Любопытно. Давай за нее выпьем, за твою жену! Ты остепенился. Не скажу, что мне это по душе, я ревнивая, но с другой стороны: ты ведь изменил мне не с кем-нибудь, а с законной женой.

Они подняли чарки. Но в этот момент снаружи раздались крики и смех:

— Да пустите же меня! Хватит щупать! Вот нахалки! Да не мужчина я! Господин, спасите!

— Это, похоже, ко мне, — улыбнулся Мин и крикнул: — Впустите его!

Ввалился растерзанный фонарщик. Едва окинув его взглядом, старуха живо спросила:

— Евнух⁈ Давненько я не видела кастратов! Какая прелесть! Продай! — азартно сказала она принцу. — Даю пять таэлей серебра!

— Он столько не стоит со всеми своими потрохами, — рассмеялся Ран Мин.

Фонарщик рухнул на колени:

— Не продавайте меня, господин! Это ж вертеп!

— Тебе здесь будет хорошо, — принялась убеждать его старуха. — Кормить-поить буду вдоволь. И деньги. Все тебе дам.

— Законом запрещено, — напомнил Мин.

— Но ведь закон теперь это ты!

— Хватка у тебя…- он аж поежился.

Помни, с кем имеешь дело! Слезы, смех — все притворство. Мамаша Сунь черства, как заплесневевший сухарь. Но есть у нее слабость: жадная до денег. Ну и к мужской красоте неравнодушна. Мин пробил это каменное сердце своей улыбкой и взмахом длинных ресниц. Мамаша Сунь сказала, что у него самые красивые в мире глаза. И ободрала после этого как жертвенного барана, опустошив кошель.

Мин заплатил. Он знал, что вкладывает деньги в свое будущее, если придется вернуться в Гуанчжоу, и не прогадал.

Но отдать старухе евнуха? Члена семьи, Мин именно так теперь относится ко всем, кто добрался вместе с ним до города цветов. Надо договариваться.

— Если я утвержусь в должности наместника провинции Гуандун, буду оберегать твое заведение, как редкую жемчужину, — пообещал принц. — И налог убавлю. Клянусь!

— Ладно, — смилостивилась старуха. — Только ради твоих прекрасных глаз, сладенький. Захаживай почаще.

— И ты запомни дорогу сюда, — приказал Ран Мин евнуху. — Будешь приносить деньги, когда я не смогу и передавать мне записки от госпожи, — польстил он мамаше Сунь.

— Ох уж и госпожа, — но ей было приятно.

— А теперь говори: с чем пришел? — вновь обратился принц к своему слуге.

— Господин управляющий нашел для вас поместье, ваше высочество, но цену заломили… — фонарщик завел глаза.

— Что за поместье? — живо спросила мамаша Сунь.

— В конце улицы, где тачают обувь. Там сплошь обувные лавки. А потом почти что неприступная стена.

— Бери, Мин, — сказала старуха. — Там с одной стороны обрыв, а с другой городская стена. Тебе ведь не красота нужна, и не удобства. Место не престижное, зато надежное.

— Слышал? — принц посмотрел на евнуха. — Передай Цай Туну: берем. Перевозите туда поскорей госпожу со свитой, а я буду поздно.

— Слушаюсь, господин!

От мамаши Сунь принц отправился к городским воротам. Надо побеседовать со стражниками. Возможно, подкупить. Потом устроить дружескую попойку у той же мамаши Сунь. С девочками. Надо расколоть гарнизон Гуанчжоу и часть солдат переманить на свою сторону.

В отличие от Ши Бо Великий принц знаменитый полководец. Слава о его ратных подвигах облетела всю империю. Вот о них его высочество и поговорит с солдатами на их языке…

… Вернулся он уже в густых сумерках. И первым делом спросил:

— Где жена?

Но Юэ уже кинулась ему на шею:

— Как же долго тебя не