Все потерянные дочери - Паула Гальего

серьезно. — Как ты себя чувствуешь? — спрашивает она прямо. — Это был твой дом. — И твой тоже. — Я жду. — Ты чувствуешь что-нибудь… иное? — прощупывает она.

Я честна. Качаю головой. — Нет. А ты? — Нет, — отвечает она с некоторым разочарованием.

Ева отходит к комоду с зеркалом… на котором лежит меч, который ей не принадлежит. Ева смотрит на меня. Я ничего не комментирую. Она начинает расчесываться. Теперь мы обе должны носить собранные волосы, когда изображаем её; иначе провалим одно из двух прикрытий.

— Арлан нервничает, — замечаю я, полная угрызений совести. — Он что-то подозревает? — удивляется она. — Нет. — Я качаю головой. — Он чувствует себя отвергнутым, настороженным. Он хочет быть рядом с сестрой. — Он не может, — отвечает она спокойно, — потому что ты ударила её ножом в сердце.

— Ева… — рычу я. Иногда я забываю, насколько она «тактична».

— Я лишь говорю, что ты не должна забывать о ситуации. — Она смотрит на меня через отражение в зеркале и протягивает щетку, чтобы я помогла ей закончить прическу. — Этот бедный мальчик убьет тебя, если узнает правду. Ты разрушишь не только его жизнь, но и погубишь всю Землю Волков. — Я не могу ему рассказать, — шепчу я, но слова, произнесенные вслух, не облегчают груз, давящий на плечи. — Я знаю.

Закончив, я кладу щетку на туалетный столик и отхожу, направляясь к выходу. — Пойдем вместе, — говорю я ей. Она кивает. Я берусь за дверную ручку и, прежде чем уйти, бросаю: — Передай Нириде, что я жду вас в своих покоях.

Могу представить, какое у неё сейчас лицо, но не остаюсь, чтобы проверить. Я даю им пространство, чтобы командор могла собраться, и возвращаюсь к себе.

Встреча с Эгеоном оказывается совсем не такой, как мы думали. По крайней мере, я ждала напряженного поединка, где король ловил бы каждое слово и каждый миг тишины; яростного обмена намерениями, в котором нам пришлось бы взвешивать последствия всего, что мы скажем. Но всё не так.

Король не вызывает нас в зал, демонстрирующий его власть или состояние. Он не ведет нас снова в тот тронный зал для представлений, не провожает в покои с произведениями искусства, драгоценными полотнами или редкими сокровищами. Он приводит нас на смотровую площадку, расположенную, похоже, в одной из башен. Отсюда виден остальной дворец и его окрестности; но самый впечатляющий вид открывается на горизонт: бескрайнее синее море, скалистые пики всего северного побережья.

Десятки кораблей испещряют бесконечную синеву: одни — быстрые рыбацкие лодки, другие — крупные суда, медленно прокладывающие путь сквозь пену. Возможно, думаю я, потеряв нить очередного светского разговора, к которому Эгеон постоянно возвращается, избегая важных тем, это и есть его способ продемонстрировать богатство.

— Вы впервые в столице? — спрашивает вдруг низкий голос Эгеона. Я не сразу понимаю, заметив повисшую тишину, что он ждет ответа от меня. — Да, — отвечаю я осторожно. Я не собираюсь раскрывать слишком много о своем происхождении, о своей силе; ничего такого, что заставило бы его думать, что он может меня недооценить или что я, возможно, обучена не так хорошо, как полагается Дочери Мари, рожденной в ковене.

— Нечасто здесь встретишь таких, как вы. Больше нет. — Вы не встречали ни одной, как она, ваше величество, — возражает Ева нежным голосом Лиры. — Уверяю вас.

Эгеон улыбается с любопытством, но не спорит. — Я знал королеву-мать Илуна, когда она еще правила остальными ковенами, — рассказывает он. Говорит мне. Только мне. — Это было давно. Я был еще ребенком, но хорошо её помню. Кажется, у неё был сын. У него были потомки? Кто сейчас правит ковеном Илуна?

Моя бабушка. Он говорит о ней. Об Ингрид. Той самой бабушке, которая не пожелала меня знать.

— Мне это неизвестно, — отвечаю я. На самом деле я знаю. Амарис, моя двоюродная бабушка, рассказала мне. Сказала, что другой клан, другая семья захватила власть после резни в лесу Нирия. Полагаю, мне скоро придется познакомиться с ними, если все Дочери Мари должны помочь нам в последней битве.

— Неизвестно? — переспрашивает он. Я холодно улыбаюсь, но он не сдается. Продолжает смотреть на меня.

— Довольно пустых разговоров, — молит Нирида. — Каким бы ни было ваше решение относительно будущей войны со Львами, ваших соседей атакуют прямо сейчас.

— Это не мое решение, — парирует он и бросает взгляд на Лиру. — А её. Вы знаете мои условия: ведьма сражается с нами, и я становлюсь королем-консортом.

Горящие жаровни создают резкий контраст с порывами ветра, время от времени хлещущими по смотровой площадке. Эгеон одет в черное, как и вчера, но сегодня на его широких плечах лежит элегантный белый плащ.

— Это два независимых решения, ваше величество, — настаивает Нирида, прежде чем Ева успевает что-то сказать. — Сулеги нуждается в вашей помощи.

— А почему не помогает Эрея? — возражает он.

— Потому что все наши ресурсы брошены на защиту границы и восстановление того, что Львы разрушили в войну. У нас нет флота, который можно было бы отправить, не оставив без защиты нашу территорию, чего и добиваются Львы, — отвечаю я.

Я снова привлекаю внимание Эгеона, который, должно быть, гадает, почему я вмешиваюсь в дела, находящиеся в ведении командора или королевы, а Нирида испепеляет меня взглядом.

— А у вас нет больше таких, как вы? — спрашивает он. — Вы уничтожили двух моих урсуге. Не могу представить, на что вы способны против нескольких кораблей.

Вопрос, в котором скрыт другой вопрос. Ловушка. Я мягко улыбаюсь ему. Мы не скажем ему, есть ли еще соргинак, подобные мне, располагаем ли мы такой силой.

— Вы позволите своим союзникам погибнуть? — спрашивает тогда Кириан мрачным тоном.

Эгеон внимательно изучает его. Кроме любопытства, сверкающего в этом проницательном взгляде, он не выдает никакой другой эмоции, никакого беспокойства. Я могла бы пригрозить ему уничтожением кораблей, виднеющихся отсюда, могла бы сказать, что сброшу его тело со скал под дворцом… и у меня такое чувство, что он остался бы столь же непреклонным.

— Я еще не знаю, кто они, — отвечает он. — Союзники они или нет — решать королеве Лире.

— Такова сделка? — вмешивается она. У Евы тот самый взгляд, который нас всех учили изображать, но который у неё получался так хорошо: усталость, скрытая угроза, вызов. — Вы хотите стать королем-регентом в обмен на вашу армию?

— В обмен на мою помощь в этой битве против Львов, а также в последней войне.

— Если вы станете регентом, армия будет моей, — высокомерно заявляет Ева. Мне не нравится её выбор слов, её порывистый тон. — Я получу полный контроль над всем вашим королевством; у вас же не