Аир. Хозяин болота - Даха Тараторина

– Ты можешь сделать так, чтобы мертвянки к нам больше не совались? Они чуть Салу не утопили…

Аир выжидательно склонил голову набок:

– Это уже второй вопрос? Не помню, чтобы ты платила за первый.

И верно. Уговор дороже денег.

– Что ты хочешь?

– Твой пояс.

Ива схватилась за плетеную полоску. Пояс! Где ж это видано? Оберег, материными руками рожденный, с первой крови Ивой ношенный. И что всего хуже – держащий поневу. Снимешь – без юбки останешься.

Аир смотрел насмешливо. Ему только того и надо! Попыхтев и выругавшись для приличия, Ива размотала оберег. Придерживая юбку локтями, отдала жениху. Тот благосклонно кивнул.

– Спрашивай еще. Коли не боишься, – ехидно добавил он.

Ива боялась. Но раз уж ввязалась…

– Почему болотницы послушались моего слова?

– Потому что ты моя невеста. Твое слово для них так же значимо, как и мое, пока не прикажу иного.

– Я что же теперь, нечисть?! – ахнула Ива, но спохватилась: – Поневой платить?

Хозяин болота прислонился к морщинистому стволу елки, внимательно ощупал насмешливым взглядом невесту:

– Зачем же? Просто руки вверх подними.

Вот же сила нечистая! Ива подчинилась, и понева сама соскользнула к босым ступням. Осталась девка в одной рубахе до колен.

Ох, хороша! Гибкая, со стройными ногами, покрывшаяся красными пятнами от смущения. Зацеловать бы каждое из этих пятен, подхватить, закружить…

– Наигралась? – как бы равнодушно спросил Аир. – Али еще что спросить хочешь?

Тут бы развернуться – да бегом домой. Вот была бы потеха! Но помимо насмешки сквозило в зеленых глазах еще что-то… Надежда? Нежность? Поди разбери… Вот уйдет она, а что останется Аиру? Холодное черное болото, из которого никак не выбраться, если никто руки не подаст? А не подаст ведь. Кроме Ивы, некому.

Она подошла к нему, сама положила ладони на плечи. И показалось вдруг, что от лесного чудища перестало веять холодом.

– Я гадала на зеркале, – сказала Ива. – Смотрела на суженого. И видела, как тебя убили.

Аир переменился. Самодовольная ухмылка сменилась горькой гримасой, одна половина лица оплыла вниз, другая же одеревенела, как у неходячего больного, но лишь на миг. После он стиснул зубы так крепко, что раздался скрежет, и дернулся, порываясь уйти. Но Ива вцепилась крепче крепкого: «Я здесь, милый. Уж я-то тебя не брошу!»

– Не спрашивай того, о чем не хочешь знать… – глухо попросил он.

– Я хочу. – Она привстала на цыпочки, прижалась к груди, в которой давно уже не билось человеческое сердце. – За что с тобой так?

Он растерянно посмотрел в сторону. Открыл рот, но не нашел нужных слов. А потом посмотрел прямо Иве в глаза и жестко проговорил:

– За то, что девку снасильничал.

Испугается. Она, пережившая то, что нельзя пережить ни одной женщине, первой его осудит. Проклянет брезгливой жалостью… Но Ива и тут удивила. Она покачала головой:

– Там, откуда ты родом, к любви не принуждают. Сам сказал, а я запомнила. Тебя оболгали, верно?

Вот тебе и Господин топей! В носу у Аира защипало. Захотелось смеяться и кричать от радости. Он смотрел на невесту – и не верил. Ни страха, ни презрения не было в ней. Неужто и впрямь доверилась? Аир медленно, боязливо кивнул.

А Ива обхватила его лицо ладонями и поцеловала. Томительно долго и нежно. И не было в этом поцелуе ни покорности перед нечистой силой, ни испуга первой влюбленности. Уверенны и тверды были ее движения: ее мужчина! Сама его выбрала! И что угодно могут болтать люди, а она, Ива, вернее всех знает правду!

Отшагнула назад и стянула рубаху через голову. И так прекрасна, так невинна она была в своей наготе! Не пыталась прикрыться или, как могла бы кокетка навроде Салы, встать так, чтобы грудь вздымалась выше. Замерла, опустив руки вдоль тела. И стеснение ее выдавали лишь растекающиеся по бледной коже алые пятна.

Хозяин болота верил и не верил. Вот она – целиком доверившаяся, нагая… прекрасная. Его. Во рту пересохло, точно он впервые узрел запретное. И краткий миг все тянулся, тянулся… Вот шагнет к ней – и развеется. Дуреха докумекает, что натворила, закричит, схватит одежду, и деру! Но Аир шагнул, а Ива не сдвинулась с места. Ладонь скользнула по плечу девушки и замерла, не коснувшись груди. Аир улыбнулся и прижал ее к себе.

– Это не та плата, которую я хотел.

Смущение отхлынуло от ее щек, сменившись растерянностью и… обидой?

– Чего же ты хотел?

Подцепил пальцем ее подбородок, заставил приподнять голову. Почему же он раньше не замечал, как красива и как не похожа на ту, первую, эта девушка? Упрямая. Уверенная. Стоит на своем и не отступится, хоть перед целой деревней, хоть перед всем миром! Таких больше нет…

– Моей назовись.

– Я и так твоя…

Хозяин болота засмеялся. Вот уж не думал он, что станет переживать, что там ответит какая-то девица из Клюквинок!

– Женою моей назовись, – попросил он. – Не невестой.

Ее ресницы дрогнули, и вдруг подумалось: а если откажет? И не в том дело, что без жены из селения Хозяин болота не войдет в силу, не в том, что месть, лелеемая столетием, не свершится. Если Ива откажет, случится нечто куда страшнее! А вот что… Этого Господин топей не ведал.

– Стану тебе женой, – тихонько ответила Ива.

И что-то глубоко внутри засияло не меньше, чем лунное озерцо. Черная муть, составляющая все его существо, словно бы отступила. Аир поднял девушку на руки, и та прильнула к нему, поверив: не обидит, не причинит зла. А он и не причинит. Ей – никогда!

Он пошел вместе с нею в воду как был, прямо в одежде. Не стоит обнажать свою наготу, мало ли к чему приведет подобное легкомыслие. Рано покамест. Ива ему не жена, лишь обещанная любимая. И до свадьбы надобно соблюсти еще один обряд.

Вода была жидкое серебро. Она обволакивала тело и стекала не каплями, а чистейшим светом. Таких проводов достойна невеста Хозяина болота! Не лунной дорожки, а лунного ложа! Капли взмывали вверх и зависали в воздухе. Ива завороженно глядела на них, а Аир – на Иву. И казалась она ему прекраснее всех лесных чудес, на которые уж он за сто лет нагляделся.

Он крутанулся, и Ива, смеясь, раскинула руки, ловя летающие звезды. Те закружились вокруг влюбленных вихрями, зазвенели, как колокольчики на тройке небесного бога, и взорвались светом. А она все смеялась и смеялась. И не было в целом мире никого и никогда.