Путь океана: зов глубин - Александра Райт

утверждают торжество власти над её изящным маленьким телом, пока он вторгается и обладает ею всецело.

Тело рвётся навстречу малейшему прикосновению её живых, настоящих, рук, что утверждает в нём мужчину, достойного не только любить, но и быть любимым. Кем бы и какой бы Селин ни была.

Вся она прошлая, капризная и непонятная, ломается об его страсть и загорается чувственной сладостью, обжигает каждую клетку тела, рождает в нём страшную в своей силе уверенность, что она, близкая и родная, — его. И никто не смеет прикасаться к ней, бесстыдно стремящейся раствориться в нём, кроме него самого.

Навсегда.

* * *

Глубоко дыша, Витал прижал Селин к себе. С закрытыми глазами она лежала на его груди и слушала бешеное сердцебиение. Казалось, оно доносилось из той неведомой глубины, в которую впервые в жизни она провалилась несколько мгновений назад.

Обнажённые и покрытые испариной, они так и лежали в объятиях друг друга и молча смотрели на проступающие в темнеющем небе звезды за окном.

— Почему нельзя выбрать ушедший момент времени, чтобы проживать снова и снова? — подумала вслух Селин. — Ты же наверняка сможешь такое изобрести?

— Машину времени? Да куда мне… — он хитро улыбнулся, — но кое-что незабываемое повторить мы с тобой сумеем. До утра ещё далеко…

Селин тихо хихикнула. Витал поднялся, подхватил её на руки и отнёс на кровать.

Прямо напротив с портрета на стене распахнутыми голубыми глазами из морской пены на де Круа смотрела… она сама или показалось?

— Это она? Та самая Уна?

— Это — ты!

* * *

Утро серело, окутанное пеленой тумана.

Витал привстал и потёр глаза в сомнениях, что перед ним не наваждение.

На подушке рядом струились локоны Селин. Захотелось сохранить ощущение их мягкости в самом укромном уголке своего сознания вместе с прохладой её фарфоровой, лоснящейся от гладкости кожи.

Несколько прядей сдвинулись от его прикосновений и открыли взору витиеватый рельефный узор то ли шрама, то ли… клейма чуть выше лопаток у самой шеи. Витал осторожно коснулся отметины. Рисунок напоминал сплетение ветвей деревьев и волн. Он уже где-то видел нечто подобное. И выглядело это завораживающе и даже красиво. Тем страннее было ее первоначальное смущение… Как будто некая отметина, чем бы для Селин ни была, способна была сделать её сколь-нибудь менее совершенной в его глазах.

Женственное очарование, обольстительность, чувственность и страсть Селин превзошли все его тайные мечты. Как же может судьба развести их сейчас, когда в его сердце окончательно и бесповоротно запечатлелся её прелестный образ, столь чистый, искренний и невинный, сокрытый от остального мира за светской холодностью?

Словно фарфоровая куколка, беззащитная и такая ранимая, она лежала, укрытая одеялом. Как бы ему хотелось защитить её от всего мира, и может быть даже от её собственных бед! Какая горькая ирония, что он сам так непредусмотрительно подставился под удар. Только чтобы она улыбалась и была рядом.

А Селин… Можно было только догадываться, чего ей стоило оказаться здесь вчера. И все ради того, чтобы быть с ним. Тем больнее становилось осознавать наступление неотвратимого часа расставания. Выбора не оставалось.

— Просыпайся, — прошептал он ей на ушко и поцеловал. Нежный лавандовый запах опалил яркими воспоминаниями о минувшей ночи. — Знаешь, я теперь тоже буду мечтать о машине времени.

Она что-то хмыкнула во сне.

— Моя милая девочка, ко мне сейчас придут. Тебя не должны здесь видеть.

— Фредерик… да оставьте же меня… — В её голосе прозвучала тоска и досада. — Не сегодня… умоляю…

Сердце упало. В мозгах закипело Фредерик??? А это ещё кто такой⁈..

Витал встал, натянул штаны, запрыгнул в сапоги и, шелестя обрывками и обломками под ногами, начал взад-вперёд ходить по комнате.

Какой же он идиот… Вполне закономерно, что прекрасная и юная леди со столь яркими талантами, положением и связями, может иметь обязательства перед кем-то из своего окружения. А он, идиот, и не сообразил… Селин принадлежит другому. Раньше подобное обстоятельство не вызвало бы у него ни ревности, ни досады. Но теперь…

Это имя Витал точно где-то слышал! Вот только никак не мог вспомнить, откуда. Вдруг он замер на месте. В памяти всплыли горластые глашатаи, провозглашающие многочисленные указы, объявляющие о малейших — значимых и нет — событиях жизни правящей четы Лавраза…

У него внутри всё оборвалось.

Герцог Фредерик де Сюлли. Ну конечно! Отец Антуана! И… дядя Селин?

Витал уселся на край кровати и мрачно уставился на девушку в своей постели.

Длинные ресницы дрожали, под веками беспокойно двигались зрачки. Обнажённое плечо подергивалось. У шеи виднелись линии отметин, теперь очень похожие на… рабское клеймо?

Тыльная сторона ладони провела по её щеке.

— Что же они с тобой сделали…

Вспомнились её опущенные уголки губ, наметившаяся складка на лбу и стоящие в глазах слёзы во время отплытия из Вердены.

Теперь Виталу совсем иначе увиделся её капризный тон, в котором ничего не звучало, кроме панической обороны ущемлённого достоинства.

— Бедная девочка, — прошептал он.

Заиграла музыка в часах на стене.

То немногое, что осталось в целости после вчерашнего погрома, как выяснилось, устроенного собственноручно.

— Пора!

Она подскочила на постели, сонно сражаясь за одеяло. Селин ошарашенно огляделась. При виде картины с изображением себя и следов погрома в комнате замерла на несколько мгновений. Вроде проснулась…

— Неужели уже пора? Витал, я… Я ведь могу что-то сделать для тебя? Я ведь консул, и читала оба ваши Кодекса! Я могу защищать тебя в суде! Да! Всегда можно всё решить! У меня же есть юридические полномо…

Он порывисто сгреб её в охапку вместе с одеялом. И поцеловал.

— Спасибо. За всё. Но увы, это так не работает здесь, на Малом Орфее. Ты ведь и сама теперь — обвиняемая…

Бедная Селин внезапно горько разрыдалась и уткнулась ему в грудь.

Это и тронуло, и обезоружило.

И убило в Витале всякую надежду.

Какое-то время он просто стоял и гладил её по волосам, собираясь с мыслями. Ощущать собственную беспомощность стало невыносимым.

Он хотел было сказать, что всё случившееся между ними — только магия момента и стечение неведомых обстоятельств. К тому же у них в любом случае не могло быть будущего. Это бы сделало больно им обоим, но многое упростило. Вот только Селин оказалась слишком проницательной, чтобы в такое поверить. Очевидно, что у них сильная и глубокая связь. Истинное положение дел убьёт её. Витал думал только о том, как уберечь её от удара. Он понимал, что на трибунале можно ожидать чего угодно. Даже худшего из исходов.

И с самого начала словно