Поваренная книга волшебной академии - Лариса Петровичева

и нет? — совершенно серьезно произнес Тао и, увидев, что Анжелина довольно быстрым шагом двинулась по коридору, махнул мне на прощание и торопливо направился за ней.

Снова пошел дождь, в академии было сумрачно и тоскливо, но сейчас мне вдруг послышались крики чинских журавлей над пионовыми садами и верхушками сосен.

Глава 16

Свиные котлеты и снежные лебеди

Джон

— Что ж, мирр ректор, я вынужден признать: магия миррин Морави крепко спит. И очень глубоко, на наше счастье.

На обед подали крестьянский капустный суп с курицей, ломтики жареного картофеля и удивительно вкусные свиные котлеты в сопровождении овощного салата. Винтеркорн сидел напротив меня, ел, как не в себя и выглядел крайне довольным.

— А у вас, кстати, есть знакомые в министерстве обороны? — поинтересовался я. Винтеркорн неопределенно пожал плечами. Майя в компании Кетти и Авенхви сидела за столом в углу, я чувствовал, что ее взгляд направлен в мою сторону и полон волнения.

— Вы это спрашиваете из-за того трагического случая с миррин Анжелиной? — ответил он вопросом на вопрос. Я кивнул. — Близких друзей нет, но приятели найдутся. Полагаете, камень гром-джа подбросили?

Конечно, подбросили. Ты это и устроил. Я слишком глубоко полез в дела его высочества Дастина — значит, надо оторвать мой любопытный нос.

Анжелину было жаль. Бесконечно жаль. Впрочем, зная ее характер, я понимал, что она скоро оправится. Ей всегда хотелось забраться повыше и усесться получше, так что она не упустит возможность стать чинской принцессой. А там драгоценный супруг подсуетится, Чинская империя наконец-то откроет свою академию чародейства и волшебства, и ее высочество Анжелина Хольцбрунн Вань станет там ректором.

Да уж, заманчивые перспективы. Хотелось надеяться, что они сбудутся.

— Вряд ли в министерстве настолько беспечны, чтобы пропустить такую опасную вещь, как заряженный гром-джа, — ответил я. — Разумеется, его подбросили, остается выяснить, на каком именно этапе это случилось. С такими камнями работаю я и Анжелина, значит, убить хотели кого-то из нас.

Арно понимающе кивнул. Он даже в лице не изменился — поддел на вилку ломтик перца из салата и сказал:

— Разумеется, Джон. Мне есть, с кем побеседовать об этом.

Я прекрасно понимал, что он этого не сделает. Когда усердно копаешься в таких вещах, то можно выйти на уважаемого человека — на самого себя.

— Что насчет конкурса? — не отставал я. Раз уж Винтеркорн вылез из библиотеки, в которую только что кофе и одеяло не принес, надо было задать ему много вопросов. — Поедете с нами?

Винтеркорн поднял левую бровь, аккуратно подведенную светло-коричневым карандашом.

— В каком смысле «с вами»? — уточнил он: я с удовольствием заметил, что приятель моего отца в самом деле удивлен. Мелькнула даже не мысль — решительное намерение: пойти и расколоть череп Огастаса. Кто бы ни говорил из него, он не имел отношения к моему отцу и не желал никому в замке ничего хорошего.

— Я отправлюсь на конкурс, — небрежно ответил я. — Буду сопровождать миррин Морави.

Я не сомневался, что он давно об этом знает. Безделье было лишь маской — все это время Винтеркорн подслушивал и высматривал.

На стол между солонкой и соусницами легло письмо из министерства: пришло прямо перед обедом, разрешало мне внеочередной отпуск и одобряло мою идею личного контроля той магической редкости, которая собиралась участвовать в конкурсе. Белесая бровь Винтеркорна поднялась еще выше. Я даже удивился его реакции.

Впрочем, удивляться-то как раз не следовало. Кто такая была для меня Майя Морави, что я собирался ехать с ней в столицу? Правильно, никто. Мне следовало просто передать ее чиновнику из министерства вместе со всей головной болью, которая к ней прилагалась, и забыть навсегда.

А я не мог этого сделать. Не мог и не хотел. Почему-то эти кофейные вечера сблизили нас настолько, что я пропустил в глубину души старое, почти забытое чувство, от которого становилось тепло и как-то свободно. Чувство, которое давным-давно запретил себе, чтобы больше никому не причинять боли.

Я считал его мертвым и похороненным. А оно, оказалось, по-прежнему жило.

— Разумно, — неожиданно согласился Винтеркорн. — Я рад, что вы будете с нами, мирр ректор. В случае Майи Морави чем больше опытных людей рядом с ней, тем лучше.

Дни до отправления в столицу пролетели незаметно. Анжелина окончательно поправилась, свыклась с чужой магией и даже сумела нарастить ее до прежнего уровня. Она приняла предложение принца Тао — парень был вне себя от счастья, Анжелина не скрывала, что испытывает только благодарность за свое спасение, но его высочеству этого было достаточно. После зимней сессии они собирались уезжать в Чинскую империю.

Я собирал артефакты, которые могли бы понадобиться в столице. Путы из коллекции ректора Сомерсета легли в походный ларец — я даже знал, кого именно подвергну их воздействию. К Огастасу я больше не заходил, но и разбивать череп, как мне захотелось, не стал. Пусть стоит. В конце концов, это материальный ресурс академии, а я не разбрасывался ресурсами.

Наши ежевечерние посиделки на кухне стали традицией. Иногда я приходил раньше и принимался варить кофе, иногда к моему появлению Майя уже успевала приготовить нечто неожиданно вкусное. Однажды я предположил, что она испытывает на мне те блюда, которые подаст на конкурсе — она рассмеялась и, неожиданно став серьезной, призналась:

— Знаете, когда вы меня завалили на вступительном, то я и подумать не могла, что мы будем вот так сидеть на кухне и есть профитроли.

— Если бы я тогда знал, что это будут такие профитроли, — сказал я, — то снова тебя завалил бы.

Майя расхохоталась на всю кухню так, что едва не разбудила домовых. Только потом я понял, насколько двусмысленно прозвучали наши фразы.

В день, когда мы отправились в столицу верхом на драконе, наконец-то пошел снег. Не какие-то там первые робкие снежинки — на пропитанную дождем землю опускалась снежная стена. Мир сделался чистым и белым, словно его создавали сейчас, в эту минуту, на моих глазах — я смотрел, как снег укутывает замок теплой шалью, как студенты с хохотом носятся по саду, забрасывая друг друга снежками, и чувствовал себя совсем молодым, беспечным, свободным.

Герберт фыркнул, оценивая седоков. Майя погладила его по голове, протянула ему морковь, которую дракон схрумкал в мгновение ока, и поинтересовалась:

— А ему не будет тяжело? Нас все-таки трое.

Винтеркорн, который быстрыми умелыми движениями закреплял нашу поклажу на драконьей спине, беспечно махнул рукой.

— Он может перевезти дюжину таких, как мы. Не волнуйтесь и забирайтесь на спину.

На правах владельца Винтеркорн сел