Неукротимая судьба - Вероника Дуглас

на асфальте вонючие черные полосы.

Мы умрем! — закричала я в своей голове.

Моя волчица прыгнула на капот, затем пролетела над изумленными лицами парней, приземлилась на заднее сиденье и закружилась, рыча и огрызаясь.

Придурки завопили, замолотили по дверям и вывалились из все еще буксующей машины. Моя волчица выскочила из машины и помчалась через улицу в противоположном направлении. Мы нырнули в переулок, перепрыгнули через забор и притаились под чьим-то крыльцом.

Это было слишком близко! — Сказала я.

Но разве тебе не было весело? Я должна была перегрызть им глотки за то, как они обошлись с тобой прошлой ночью. Я чувствовала эмоции своей волчицы, и было трудно отделить их от моих собственных. Триумф. Ярость. Защита.

Как я должна была относиться к этой новой, очень энергичной, независимой части меня?

Мы положили голову на лапы и ждали, пока не услышали шум отъезжающей машины.

На бельевой веревке в соседнем дворе развевалось белье.

Ты можешь перепрыгнуть через забор? — Спросила я. — Мы могли бы обратиться, и я смогла бы надеть эту одежду и прокрасться обратно в дом.

Она поудобнее устроила голову на лапах.

Не шевелиться. Мы собираемся найти Джексона. По-моему.

Я попыталась спихнуть свою волчицу с водительского сиденья, но она не сдвинулась с места. Вместо этого она выскользнула из-под крыльца и направилась на север.

Я была пленницей своего собственного тела, вынужденная наблюдать, как моя волчица мечется по улицам, уворачивается от сигналящих машин и крадется из переулка в переулок.

Наши сердца бешено колотились, и я чувствовала ее ужас, когда она пробиралась сквозь окружающий нас дикий человеческий мир. Но она продолжала идти, не позволяя мне или чему-либо еще сбить ее с намеченного курса.

И затем, среди моего собственного страха, разочарования и обиды, я почувствовала вспышку новой и странной эмоции: родства.

29

Джексон

— Что? — прорычал я, когда шок привел мои мысли в неистовство.

Голос по внутренней связи отозвался эхом.

— Здесь агрессивная рыжеватая волчица, которая чего-то хочет, но мы не можем подобраться к ней близко. Я ее не узнаю, но запах знакомый. Тебе лучше спуститься.

Я провел рукой по волосам и выругался.

Это должна была быть Саванна. По крайней мере, это объясняло, почему лисица не отвечала на звонки. Я звонил дюжину раз. Я даже подумывал позвонить ее легкомысленному кузину.

— Пришлите ее ко мне, — сказал я.

Самое время обернуться волком и промаршировать через весь город.

Я взглянул на изображения в своем ноутбуке. Почти две дюжины оборотней, ни один из которых не проснулся после прошлой ночи. Все было хреново.

В коридоре затормозил лифт, и мгновение спустя в мою дверь заскреблись когти.

Я распахнул ее, открыв красивого волка с шелковистой шерстью и бледно-голубыми глазами, которые искрились смехом, как солнце на горном озере.

Мои мышцы напряглись, когда я уловил аромат ее тела, разносящийся в воздухе. Я почувствовал исходившую от нее едва уловимую искру вожделения, скрытую за бурей замешательства, страха и оторопи.

Мой собственный волк поднялся в моей груди, требуя освободиться, подойти к ней, но я заставил его отступить. Я должен был сохранять контроль.

— Какого черта ты обратилась? — Рявкнул я.

Она подняла хвост и подбежала, вещая:

Быть волком намного веселее.

— Нам нужно поговорить. Как люди. Ты принесла… одежду?

Она тряхнула шерстью.

Она мне не нужна.

Моя кожа зачесалась от охватившего меня разочарования. Пока Саванна обнюхивала мою квартиру, я написал Сэм: Саванна здесь. Принеси одежду. Срочно.

Я прошествовал в ванную и схватил полотенце.

Если бы это был любой другой волкорожденный, мне было бы все равно. Мы уважали естественную форму друг друга, которая была частью того, кем и чем мы были. Но Саванна все еще была новичком в этом деле, и я знал, что ей тоже было некомфортно.

Более того, хотя я привык видеть других оборотней обнаженными, я уже знал, что не смогу видеть свою пару обнаженной передо мной и сохранять ясность мыслей. И когда дерьмо попало в вентилятор, мне понадобился острый ум.

Я протянул полотенце вперед и повернула голову.

— Обращайся. Нам нужно поговорить.

Она подскочила на диване. Ее губы растянулись, обнажив клыки, и шерсть на спине встала дыбом, когда она зарычала.

Нет. Я никогда не отступлю. Никогда.

Она что, с ума сошла?

Мое терпение лопнуло. Зарычав, я позволил своему альфа-присутствию окутать ее, ничего не сдерживая.

— Обращайся!

Она отшатнулась и заскулила в знак протеста, но я вложил в нее свою силу и заставил измениться.

Ее тело сотрясалось в конвульсиях, спина выгибалась дугой, а конечности вытягивались с хлопками и хрустом. Она протестующе взвыла, когда ее мех втянулся в кожу, а ярко-рыжие волосы рассыпались по голове. Ее губы скривились в рычании, когда морда втянулась, затем расслабилась, приняв знакомые очертания лица Саванны.

Выражение ярости и предательства на ее лице сменилось выражением явного облегчения. Содрогнувшись и издав торжествующий крик, она упала на колени, обнаженная, на каменный пол — снова став человеком.

Я отвернул голову и протянул полотенце.

Хотя мои глаза были прикованы к окнам, образ ее тела горел в моем сознании. Манящий изгиб ее спины и плавные изгибы попки. Яркие, горьковато-сладкие рыжие волосы ниспадали на ее кожу. То, как поднималась и опускалась ее грудь, когда она опускала голову, и усталая улыбка облегчения на ее мягких, полных губах.

Это было гораздо больше, чем я хотел увидеть, но и гораздо меньше, чем я хотел.

Я повернулся всем телом, чтобы дать ей уединение и скрыть свою внезапную скованность, хотя она, несомненно, все равно почувствовала бы мое возбуждение. Даже с годами практики скрыть это было слишком сложно.

Я молча выругался.

Что происходило? Женщины все время вертелись вокруг меня. Это были те, кем мы были. Волкорожденные. В этом не было ничего постыдного, и мы все понимали, когда другие в стае чувствовали проблески желания. Это был инстинкт. Естественность.

Но я никогда, никогда не чувствовал ничего подобного.

Жар окатил мою шею, когда я представил, как Саванна ползет ко мне по кафелю, ее светлые глаза приглашают меня присоединиться к ней на полу. Я был так возбужден, что это причиняло боль. И что еще хуже, я чувствовал запах ее готовности, глубоко подавляемый аромат желания, который скрывался за бурей эмоций.

Она наша пара. Это правильно.

Этого не произойдет.

Полотенце вырвалось у меня из рук.

— Ну и черт. Это был гребаный кошмар, — сказала Саванна.

— Ты в порядке? О чем, черт возьми, ты думала, когда бежала через весь город