Сошествие в Аид - Хейзел Райли

И он это замечает. Если мы что-то скажем, мы поцелуемся. Он отстраняется на пару сантиметров.

— Ты не представляешь, как меня бесят твои выкрутасы.

— Терпи, — отвечаю я.

У Хайдеса срывается тихий смешок. Он склоняет голову, его волосы задевают мне лицо. Поднимается снова — готов ко второму раунду своих устрашающих взглядов.

— То, как ты на меня смотришь, Хейвен. С этим блеском в глазах — дерзким, вызывающим. С этой самоуверенной ухмылкой, когда считаешь, что можешь победить меня во всём, что ты лучше меня. Когда сидишь за своим столиком в кафетерии и не отводишь взгляда. А потом улыбаешься торжествующе в тот момент, когда я сдаюсь и поворачиваюсь к тебе. То, как ты со мной разговариваешь, будто я никто. И будто я должен быть благодарен, что ты вообще уделяешь мне время. — Он делает паузу. Я не могу даже пальцем пошевелить. — Из-за этого мне хочется оставить тебя на растерзание Афине. Пусть она тебя размажет.

Я отшатываюсь и ударяюсь затылком о спинку скамейки.

— Окей.

Он усмехается, но без всякого веселья:

— Видишь? Вот об этом я и говорю. — Облизывает губы, взгляд уходит куда-то за мою спину. — И ещё мне хочется взять тебя на руки и швырнуть в свою постель. Но уже без дивана.

Я сглатываю шумно. Мне почудилось. Или Хайдес сошёл с ума. Или пытается меня сбить с толку.

— И что бы ты сделал потом? — выдавливаю шёпотом, стараясь звучать дерзко.

— Не знаю. А ты мне расскажешь — после ещё одного сна. Может, приснится что-то интересное.

Я фыркаю, с трудом сдерживая улыбку. Он продолжает дразнить этим дурацким сном, но… делает это не чтобы смутить меня. А потому что доволен. Доволен тем, что я его видела во сне.

Я кладу большой палец на его нижнюю губу. Он замирает, глаза вспыхивают новой эмоцией, которую я даже боюсь расшифровать. Я глажу его губы, проводя подушечкой пальца. Он смотрит на меня. Я — на его рот. Обхватываю его челюсть ладонью и слегка нажимаю. Хайдес приоткрывает губы и легко прикусывает мой палец. Этого хватает, чтобы я оцепенела.

— Ты права, — шепчет он, прижимаясь к моему пальцу. — Я не могу заставить тебя отказаться. И то, что ты так рвёшься играть, выводит меня из себя, ведь я уже предупреждал. Но и сводит меня с ума. Так что спрошу в последний раз, Хейвен.

Я смотрю, как его белые ровные зубы прикусывают подушечку моего большого пальца. От этого бросает в жар, хотя ночь, ноябрь, и мы на улице.

— Спрашивай.

— Не принимай приглашение моей сестры. Вернись к брату, друзьям и тому придурку Лиаму.

Он отпускает. Я в последний раз провожу пальцем по его верхней губе и отталкиваю его. Поднимаюсь. И на этот раз он меня не усаживает обратно.

— Мне жаль.

Он кивает, челюсть напряжена. Трудно понять, в нём больше злости или возбуждения.

— Как хочешь.

Я уже поворачиваюсь уйти, думая, что разговор закончен, но он хватает меня за локоть и ведёт к главным дверям Йеля. Я спрашиваю, что он делает. Он не отвечает. Зову его снова и снова, сбитая с толку этой резкой переменой.

Мы проходим мимо коридора к общежитиям. Я упираюсь каблуками в пол, пытаясь его остановить:

— Мы идём не туда. Общежития в другой стороне…

Он поворачивает голову на четверть:

— Нет. Всё верно. Игры Афины не проходят в наших комнатах.

Я хмурюсь и перестаю сопротивляться. Но спесь куда-то делась. Играть в их общежитии — это было терпимо. Но выйти за пределы — никогда ничем хорошим не заканчивалось.

Когда Хайдес распахивает дверь на нижний этаж, где спортзалы для атлетов, сердце подскакивает к горлу. С каждым шагом, с каждой пройденной дверью удары становятся чаще. Желудок скручивает судорогой, меня вот-вот вырвет.

Это не может быть то же самое, что у Хайдеса. Афина не может устраивать бои — и с ним, и сама по себе. Не может… Но кто вообще говорил, что Лайвли справедливы и придерживаются правил? Никто. Никогда.

Хайдес отпускает мою руку и пинком распахивает последнюю дверь.

Приглушённый гул голосов взрывается нам в лицо. Помещение больше того, где месяц назад проводил игры Хайдес. Здесь — настоящий боксёрский ринг.

Стулья для зрителей установлены стационарно, и заняты все до единого. Лица мне незнакомы. Девчонки, парни, разного возраста, разного типа. Никто на меня не смотрит. Кричат, смеются, орут. Они не знают, что участница — я. Иначе уже глазели бы на меня с предвкушением унижения.

— Только не говори, что… — слова застревают в горле. Рядом Хайдеса уже нет. Он что, ушёл? Бросил меня здесь?

Я выглядываю в коридор, зову его по имени. Тишина.

Из-за двери появляется Афина. Словно почувствовала, что я здесь. Улыбается радостно — и это пугает сильнее всего. Значит, мои недавние страхи ещё были цветочками.

— Вот и наша почётная участница! — восклицает она.

Я выгибаю бровь:

— Ты что, кокаин нюхнула? С чего ты так рада меня видеть?

Она запрокидывает голову и смеётся звонко, искренне:

— О, Хейвен, потому что тебя ждёт самый страшный разгром в твоей жизни.

Я не успеваю ответить. Она втягивает меня внутрь и швыряет на край ринга. Только тут понимаю, что там уже кто-то есть. Две руки хватают меня за запястья и затаскивают наверх, будто скотину на убой.

Теперь, оказавшись на своём краю ринга, я слышу рев зрителей ещё сильнее: им наконец показали новую жертву Лайвли.

Я шарю глазами по толпе — и нахожу знакомые лица. Гермес, Аполлон, Афродита. Первая линия. Сидят неподвижно, как статуи, смотрят на меня так, будто я обречена. Я ловлю взгляд Аполлона. Он качает головой. Сегодня он не вмешается. Не сможет меня спасти.

Я начинаю жалеть, что пришла. Да. Может, надо было просто заниматься своими делами. Может, вообще выбрать Гарвард. Или хоть какой-то другой универ, на другом конце света. Хоть в Китае. Лучше учить язык с нуля, чем оказаться в такой ситуации.

Афина легко запрыгивает в ринг и встаёт в центр. Прыгает на месте, а толпа ревёт, заражаясь её бешеной энергией.

— Добро пожаловать! — выкрикивает она и начинает речь, на которую я даже не обращаю внимания.

Кто-то за моей спиной стучит мне по икре и протягивает лист с ручкой. Я беру, не колеблясь. Вверху, крупными буквами:

КОНФИДЕНЦИАЛЬНЫЙ КОНТРАКТ ДЛЯ УЧАСТИЯ