Кошка Белого Графа - Кира Калинина

Впрочем, комнаты, отведенные нам, были удобны, а главное, хорошо протоплены. Пусть я снежная кошка, но уснуть в тепле – это блаженство.

Все думали, утром король Альрик зайдет лично поприветствовать свою невесту и ее спутников. Даже герцог Клогг- Скрапп так считал и, надо полагать, не без оснований.

Невыспавшиеся вайнорцы встали ни свет ни заря, чтобы успеть нарядиться и причесаться. Маялись почти три часа. А король через Глуфа пригласил Камелию разделить с ним завтрак. Вернее сказать, приказал, не позволив взять с собой достойную свиту.

– Кайса, останьтесь с Белкой, – велела принцесса.

Кавалер Джеруч стоял в стороне с безучастным видом, блокнот и карандаш наготове. Ни дать ни взять примерный слуга. Только глаза – пожар в ночи.

Камелия на него не смотрела. Коралловое платье, которое подобрали для нее, чтобы произвести впечатление на жениха, лишь подчеркивало мертвенную бледность прин- цессы.

Разумеется, вместе с ней на королевский завтрак отправились герцог и графиня Виртен. Из фрейлин выбрали Магрет, и та смерила Кайсу победным взглядом.

– Вот так, Белка, – прошептала Кайса, прижимая меня к себе. – Нас с тобой бросили.

– Не горюйте, прелестная барышня, королевская гвардия Вайнора всегда к вашим услугам!

Виконт Дегеринг. Кто же еще?

Кайса посмотрела на него неодобрительно и сделала шаг в сторону.

С тех пор как фендрик Ойсин свалился нам как снег на голову, юная фрейлина заметно охладела к предмету своей прежней страсти. Хотя быстро выяснилось, что Ойсин жених незавидный – младший сын обедневшего рода. Но Кайса принимала его ухаживания и хранила его розу, только время от времени вздыхала о том, что юноше не хватает стати. Она так и говорила о нем – «юноша», подчеркивая несерьезность их общения. Увы, сейчас фендрика рядом не было. Ригонские гвардейцы покинули нас вчера у стен дворца.

– Буду рад послужить вам носильщиком, милая Кайса, – проворковал Дегеринг, не спуская с меня алчного взгляда, и придвинулся ближе. – Позвольте принять этот груз из ваших нежных ручек…

Я зашипела.

– Не трогайте ее, виконт, – фрейлина отошла еще на шаг. – Вы же видите, Белка вас боится.

Он тут же сократил расстояние.

– А вы, Кайса? Вы тоже меня боитесь? – низкий голос виконта стал еще ниже, длинная рука, протянутая ко мне, изменила направление и коснулась оборки на горловине девичьего платья.

– Виконт, оставьте барышню в покое, – произнес Джеруч вроде бы негромко, но так, что все услышали.

Его лицо было все так же холодно, а взгляд так же горяч.

– Вы что-то сказали, кавалер? – виконт снисходительно взглянул на него через плечо.

Эйланец усмехнулся в ответ:

– Не знал, что в вайнорской гвардии держат тугоухих.

– Да как вы смеете!

Мы с Кайсой были забыты. Пара шагов, и бравый офицер уже стоял перед неосторожным секретарем. Я спрыгнула с рук Кайсы и вскочила на столик между двумя диванами, чтобы видеть обоих.

А посмотреть было на что.

Эйланцы не отличаются высоким ростом. Выглядело так, будто на Джеруча надвигается не человек, а осадная башня. Лицо виконта покраснело, усы грозно топорщились. Но кавалер и бровью не повел. Он глядел на противника, задрав голову, а казалось, сверху вниз.

– Считаете себя оскорбленным? – произнес Джеруч с предвкушающей усмешкой.

Да он же драки ищет! Любимая пошла на встречу с другим, горячая эйланская кровь кипит, злость требует вы- хода…

– Ах, господа, что вы как дети малые! – между спорщиками вклинилась баронесса Геральдина и, обернувшись к Дегерингу, уперла ладонь ему в грудь. – Стыдитесь, виконт!

Дегеринг посмотрел на ее ладонь, на саму баронессу, молодую вдову в самом соку, затем через ее голову сверкнул глазами на эйланца, словно бы говоря: «Сочтемся», и вновь обратил взгляд на Геральдину.

– Не смею спорить с дамой, – в его голосе опять появились воркующие нотки.

Секретарь принцессы презрительно дернул углом рта, но Дегеринг уже не глядел на него. Геральдина держала виконта под руку и тянула за собой, и он шел, ухмыляясь в усы.

Представление было окончено, зрители стали покидать партер, и я выскользнула из покоев принцессы, пока моя наседка не опомнилась.

Прав Даниш: придворная жизнь не сахар, не пряник и не пирожок с малиной.

Принцессины волшебные сундучки к концу пути оскудели, последние запасы Фреда придерживала для госпожи. И верно поступала. Может, за королевским столом ее высочество и попотчуют по-королевски, но пока дворцовое угощение не радовало.

Я не спеша двинулась по коридору. Определенных планов у меня не было. Неплохо бы отыскать королевские покои и подглядеть одним глазком, как принимает нашу принцессу молодой и красивый правитель Ригонии. Вдруг он ей понравится?

Странное дело: проведя с дочерью Бертольда Вайнорского несколько дней и ночей, я уже считала ее своей, а Альрика, короля моей страны, – чужаком, от которого неизвестно, чего ждать.

Но больше всего хотелось просто прогуляться по знаменитому Летнему дворцу, который я столько раз видела на картинах и гравюрах!

Писали, что он не построен, а выращен. Сила лета соединила целый лес в стены и перекрытия, а сила земли заставила их окаменеть.

До сих пор я была уверена, что это просто легенда. Искусный мастер вырежет стебель и лист со всеми прожилками и порами так, что его будет не отличить от настоящего – выдаст только материал. Даже мой отец так умел.

Однако сейчас я не знала, что и думать. Цветы, оплетающие стены в комнатах принцессы, были бледнее живых и на ощупь каменные; я их лапой потрогала, даже лизнула! Но рано утром на лепестках, на тонких листочках искрились капельки настоящей росы, которые исчезли через пару часов. А еще цветы пахли спящей жизнью, как пахнут озимые под снегом.

Так же пахли стены в коридорах, увитых виноградом и какими-то незнакомыми растениями с мелкими цветочками-звездочками. Цвет был естественный и не походил ни на краску, ни на эмаль, ни на природный камень.

Пол под лапами выглядел как художественный паркет с изысканными узорами, выложенными кусочками древесины разных пород и оттенков, но ощущался гладким мрамором.

И еще одна странность: во дворце было тепло, но я не видела ни печей, ни телогреев. Как они отапливают такие просторы?

Раздумывая об этом, я не забывала уворачиваться от встречных людей. Это когда я была черной и шныряла в ночи по дворам и проулкам, меня никто не замечал. А сейчас едва ли не каждый отпускал какое-нибудь замечание, норовил погладить и потискать. Один разряженный молодчик хотел наподдать мне сапогом и разразился хохотом, когда