Усадьба леди Анны - Полина Ром

вы меня не так поняли. Я не собираюсь сейчас искать ей мужа. Я хотела бы, чтобы девочка научилась общаться. Не только разговаривать о расчетах и договорах… -- мадам сделала беспомощный жест рукой, как бы показывая, что общение подразумевает много интересных тем -- … Вот обо всем на свете! Понимаете?

-- Пожалуй, да. Понимаю. Но почему она у вас такая? Она дурна собой? – слова вырвались, и Анна тут же почувствовала неловкость, мгновенно пожалев о сказанном. – Простите, мадам Леруан, я просто хочу понять, в чем дело.

-- Она вовсе не уродлива! – казалось, мадам сейчас крепко разозлилась, но быстро взяла себя в руки.

-- Простите еще раз, я сказал не подумав, – Анне было неловко, а вот мадам Леруан только кивнула головой, про себя подумав: «Ляпнула – это даже хорошо! Неприятно, но хорошо! Теперь ей труднее будет отказать мне.»

Договорились, что Фелиция выйдет к ужину, и тогда герцогиня решит. Мадам Леруан готова была привести дочь немедленно, но её светлость отговорила:

-- Зачем смущать девушку? Я увижу ее за ужином и там поговорю. Вы сможете объяснить ей, зачем это нужно? Вдруг она сама не захочет?

-- Захочет! – улыбнулась мадам Леруан. – Она восхищается вами, ваша светлость.

-- Она мной?! Для нее так важен титул?

-- О нет, ваша светлость, дело не в титуле. Однажды вы в вашем салоне, читали дивной красоты стихотворение. Помните, мадам Селин попросила у вас позволения переписать его?

-- Да, что-то такое было…

-- Так вот, мадам Селин – моя дальняя родственница по материнской линии. Фелиция читала этот стих и сказала следующее: «Я восхищаюсь той, что родила эти дивные строки! Не иначе, ее Ангел при рождении поцеловал!».

Анна почувствовала себя несколько неловко, но слышать такое было приятно. Поборов смущение, она чуть откашлялась и сказала:

-- Ну, раз мы обсудили ваше дело, то я хочу сделать вам предложение. Это касается вашего игристого вина.

Вдова подобралась, как кошка при виде жирной мыши: «Неужели… Неужели она хочет закупить для себя крупную партию?! Это было бы восхитительно! Чертово вино из-за мути продается просто отвратительно.». Да, про себя маленькая мадам Линель иногда могла выражаться весьма экстравагантно и вполне позволяла себе чертыхнуться.

-- Слушаю вас, ваша светлость.

-- Я знаю способ очистки этого вина.

При всей своей сообразительности мадам почувствовала себя весьма глупо: она даже не сразу поняла, о чем идет речь. Герцогиня… и очистка вина?! Да ладно бы она была пожилой и умудренной жизненным опытом матроны! Но ведь она, по сути, совсем девчонка, чуть старше Фелиции… Откуда бы ей знать такие вещи? В голову закралась неприятная мысль: «Может быть… Может быть, она хочет обмануть меня и выпросить денег?! Она молода, любит наряды, продала свои драгоценности… Может быть, герцогиня просто влезла в долги?!»

Однако поразмыслив, мадам Леруан отказалась от этой идеи: «Я бы знала, что она берет в долг. Уж что-что, а такое у нас в Превансе не скроешь. Неужели она и правда что-то знает?!».

-- Ну что ж, ваша светлость. Если вы расскажете мне об этом, я обязательно попробую ваш способ.

К удивлению вдовы, герцогиня улыбнулась как-то так, что напомнила ей ехидную мадам Селин:

-- Разумеется, я расскажу вам, мадам Леруан. Если мы придем к соглашению и заверим бумаги у кюре.

Мадам чуть смутилась…

Ужин проходил в большой роскошной зале, сейчас убранной траурными тканями: вдова показывала всем желающим горечь невосполнимой утраты. Анна искоса, но с интересом рассматривала дочь мадам Леруан, стараясь не смущать девочку-подростка.

Миловидная, стеснительная, диковатая…

Худощавая, немного угловатая даже, чуть неловкая. Одета очень дорого и нелепо. Видно, что мать денег на нее не жалеет, но на подростке взрослое траурное платье – так себе идея.

Узкое, как у мадам Леруан, лицо с острым подбородком, темные длинные ресницы, красивые брови, глаза зеленоватые, нос немного длиннее, чем нужно, но совсем не критично, рот самый обыкновенный.

Удивительной красоты пепельно-русые волосы, того самого редкого природного оттенка, за который в ее мире платили парикмахерам шальные деньги. Все это богатство туго стянуто в узел на затылке. На виски выпущены два круто завитых локона, отчего лицо кажется еще уже.

«Пожалуй, девочке пойдет челка. И когда траур кончится, нужна будет нормальная одежда. Очень уж она дичится. Ну, это все исправимо.».

-- Фелиция, скажи, ты любишь стихи?

Покраснела так, будто ее обидели, потупилась и еле выдавила сипловатым шепотом:

-- Люблю…

«Можно будет попросить ее читать мне вслух. Кстати, если мать ее так уж любит и балует, возможно, у девочки есть книги. Надо бы порасспросить.».

Анна заметила, что Фелиция исподтишка рассматривает Мишель и мадам Берк. Точнее, не столько их самих, сколько их одежду. На герцогиню смотреть она, похоже, просто стеснялась.

С мадам Леруан договорились так: через четыре месяца, по окончании траура, девочка перейдет под опеку герцогини. Мадам сама привезет ее в конце осени.

-- Как раз начнутся первые заморозки, мы с вами посетим отца Доменика, и я расскажу вам, как очистить игристое.

-- Ваша светлость, а при чем здесь заморозки? Или вы думаете, что мы не пробовали замораживать вино? Оно при этом теряет весь вкус!

-- Когда придет время, вы все узнаете, мадам Леруан, – герцогиня только улыбнулась, не желая пояснять хоть что-то.

Фрейлине вообще-то полагается платить зарплату, но это явно был не тот случай. Потому мадам Леруан взяла на себя обязательство оплачивать новую одежду дочери и ее проживание. Книги она также обязалась привезти:

-- Конечно, может, это и баловство, но Фелиция всегда так просила… Я покупала ей и выписывала из Парижеля. Не слишком понимаю, что она находит в этих книгах…

-- Бегство от реальности, мадам Леруан.

-- Бегство?!

-- Думаю, да. Там, в стихах все