Розмари Клемент-Мур - Техасские ведьмы

- Никто из нас не знает. – Я покачнулась, оттого что лохматый увалень врезался мне под колени. – И они не бесполезные. Лила у нас поисково-спасательная собака.

Ковбой с сомнением посмотрел на бордер-колли, которая словно дите малое просилась ко мне на ручки.

- Правда-правда, – поспешила заверить я. – Они, э-э-э, просто боятся коз. Оказывается.

- Конечно, боятся, – сказал парень с длинным раздраженным вздохом. Я уловила мяту под сильным запахом кожи, псины и пыли. – О, ради бога, только сумасшедшая мистрис Гуднайт может держать на ранчо кучку трусливых собак.

- Прости? – Я хотела сказать что-то еще. Еще одно извинение, другую ерунду, но отвлекалась на аромат мяты. Однако тон незнакомца вернул меня с небес на землю, и я прищурилась, чтобы получше рассмотреть его в резком солнечном свете.

Только что парень казался довольно приличным – по-джентельменски. Да-да, отдал мне свою рубашку и с остальным помог. С близкого расстояния я могла увидеть, что ему не доставало мягкости, чтобы выглядеть милым. И он был слишком молод, чтобы оказаться опасным. Какое облегчение, учитывая ситуацию с бельем. Голубые глаза ковбоя выделялись на загорелом лице, а зубы сверкали белизной. Однако его насупленные брови и угрюмый вид хоть и были направлены на собак, казалось, скрывали много большее.

- Это в духе мистрис Гуднайт, – насмешливо повторил парень, – держать пастушьих собак, боящихся коз.

- Имеешь в виду, в ее духе по доброте приютить этих бесполезных собачек? – Заданный приторно сладким тоном вопрос должен бы послужить кое-кому предупреждением, но ковбой, кажется, принял его за чистую монету.

- Несомненно. – Насмешливо фыркнув, он дал понять, что имел в виду совершенно противоположное. – Она – само мягкосердечие. Уверен, у этих псин нашлась для нее душещипательная история. Миссис Гуднайт хорошо известна в округе. Чокнутая тетушка, для которой все – родня.

- Ах вот как! – От моего тона техасский день чуть не покрылся корочкой льда. До парня наконец дошло. Он бросил взгляд на мои рыжие волосы – фамильная черта, – и я увидела, как на его лице промелькнуло "черт, облажался" еще до того, как я закончила: – А я-то думала, что это моя родная чокнутая тетушка.

Он мог спасти себя: извиниться, сказать, что не желал оскорбить. Хочу отметить, что лучше меня никто не знал, насколько Гуднайты чокнутые по меркам любого нормального человека.

Однако, окинув взглядом мои голые ноги, резиновые сапоги, белье с вишенками, собак, коз и даже корову, ковбой в итоге выдал:

- Что ж, это многое объясняет.

А день становился все лучше и лучше.

Ярость напрочь стерла язвительный ответ. Даже сарказм отказал мне, и осталось лишь негодование.

- Ты был очень груб, – я услышала, что говорю словно какая-то пресная викторианская героиня, – когда оскорбил мою тетю подобным образом.

Кажется, обвинение попало в цель. Его щеки потемнели под загаром, но ковбой не отступал.

- Ты знаешь, что она рассказывает людям об этом месте? – Он указал на дом, сарай и травяные и цветочные поля тети Гиацинты, и даже этот простой жест сочился презрением. – Почему не хочет продать все и двинуться куда-то, где сможет владеть фермой побольше и набрать неплохой штат помощников? – Он замолчал, и знакомый страх мгновенно сгустился в животе еще до того, как парень добил: - Потому что этого не хочет ее покойный муж.

Я знала, к чему все идет и что нужно сохранять спокойствие и попытаться обойти стороной скрытую опасность.

- Значит, она трепетно относится к его желаниям, – сказала я. – Просто у некоторых людей есть сердце…

Ковбой фыркнул, и у меня подскочило давление, почти заглушив предостерегающий голосок в голове.

- По ее словам, призрак не позволит ей продать дом. Твоя тетка так говорит о своем муже, словно он все еще здесь живет.

- Ну и что? – Я заставила себя небрежно пожать плечами, будто это худшее, что можно узнать о нашем семействе. – Многие люди верят в призраков.

- Знаю. – Сарказм уступил место настоящему гневу – видимо, мы добрались до личных тараканов незнакомца. – Благодаря твоей тете, многие люди сейчас считают, что и на нашей земле есть призрак. А у нас и так проблем хватает.

- Проблемы есть у всех. – Однако это не повод называть мою тетушку умалишенной. – Но не понимаю, какое отношение к вашему призраку имеет тетя Гиацинта.

- Самое прямое! – Ковбой начал приводить доводы, щелкая при этом пальцами – напыщенное движение, которое взбесило меня еще больше: – Она подливала масло в огонь идиотскими слухами о призраке с тех пор, как мы собрались строить мост. А строить его пришлось, потому что твоя тетя не соглашалась ни продать землю, ни дать нам право пересекать реку на ее дальних полях. Это, видите ли, не стыкуется по фэн-шую с травяной фермой или чем-то там еще.

- Это смешно. – Я помотала головой; затянутые в хвост волосы тоже качнулись. Похоже, у моего обычного инстинкта самосохранения случилось короткое замыкание. Может, потому что мы находились здесь, на территории Гуднайтов. Может, потому что парень выводил меня из себя, и хотелось вернуть ему должок сторицей. Да еще и на Фин я была зла. – Тетя Гиацинта никогда бы такого не сказала. Она не практикует фэн-шуй. Она кухонная ведьма.

Ковбой открыл рот, закрыл, затем потер ладонями лицо. А когда отнял руки, его пронзительный взгляд уже горел злостью.

- Я должен был догадаться. – Он оглядел меня, и я почувствовала, что вспыхнула с головы до пят. – Как только увидел, что ты стоишь посреди поля в одном белье и резиновых сапогах и кричишь на мою корову, я должен был догадаться, что вся семейка – потенциальные клиенты дурдома.

Я не раз так говорила. И выходка с бельем еще не самая выдающаяся. Родственников я называла сумасшедшими не потому, что они экстрасенсы, варят зелья и общаются с призраками, а потому, что не могут притворяться нормальными. Они и меня сводили с ума. Но мы ведь семья. И лишь мне разрешено называть их чокнутыми, а не этому незнакомцу, который даже не знает меня. То есть… нас.

- Слушай, ты…

Гнев уничтожил внешний фасад спокойствия, и я ткнула пальцем в грудь парня, но не слишком сильно, поскольку он был больше, а происходящее оказалось для меня внове. Я не орала на людей. Я ехидничала, язвила, порой излучала цинизм, но никогда не наступала резиновым носком на ковбойский сапог чужака и не смотрела ему прямо в стальные голубые глаза так близко, что могла разглядеть темно-синие крапинки на радужке и почувствовать жар от его – ух ты, и правда идеальной – мускулистой груди через тонкую майку. Не только тыкающим пальцем, но и всем своим телом, всеми его прикрытыми и неприкрытыми частями.