Анна Туманова - Леди для одинокого лорда (СИ)

— Рад видеть вас, светлейший князь, в своем скромном доме, — громко произнес барон.

— Давайте оставим церемонии, Вергольт, вы знаете, зачем я здесь, а потому, не стоит тянуть время. Сколько?

— Вы же понимаете, что я не могу так сразу ответить на этот вопрос? Племянница дорого обошлась мне, я воспитывал ее с детства, на ее содержание ушли почти все мои деньги, так что, мне нужно подумать, сопоставить…

— Сколько? — еще раз спросил князь.

— Светлейший, вы сами видите, что девушка очень хороша, а у нас есть и другие претенденты… — юлил барон.

— Глаза даны нам Всеблагим Харом, чтобы видеть, и то, что мне нужно, я увидел. Не тратьте попусту мое время. Какая сумма вас устроит? Во сколько вы оцениваете свою племянницу?

— Миллион дирхамов, — на одном дыхании, ответил вероломный родственник Кассандры.

Девушка, услышав сумму и сообразив, что речь идет о ней, застыла от ужаса. Неужели, дядя способен на такое? А она еще переживала за свою репутацию… Какая уж теперь репутация… Кэсси, как в тумане, слушала продолжающийся торг и не могла поверить, что это происходит наяву. Ее продавали. Продавали, как бездушный товар… Оказалось, что дядя и не собирался выдавать ее замуж. Он просто назначил цену и ждал, кто заплатит больше. Слухи о королевском бале обретали осязаемую правдивость. Никто не будет искать пропавшую молодую девушку. Мало ли, что с ней случилось — может, разбойники по дороге напали, может, ирлень задрал… Тем временем, обстановка в кабинете накалялась. Князь давал пятьсот тысяч и ни дирхамом больше, а барон стоял на своем — миллион. Мужчины спорили, яростно торговались, а вскоре послышалась брань и звук хлопнувшей двери. Князь ушел, так и не заставив старого пройдоху сбавить цену. Ушел, крикнув напоследок, что будет ждать, пока барон передумает. Лорд в ответ рассерженно фыркнул, и еще долго из кабинета доносилось недовольное бормотание, перемежаемое бранными словами, и звяканье графина о бокал. Наконец, раздраженный барон покинул кабинет, и Кэсси услышала, как он поднимается по лестнице.

Кассандра дождалась, пока опекун захлопнет двери покоев и, тихой мышкой, скользнула в свою комнату. Кинувшись к шкафу, она принялась судорожно собирать скудные пожитки, намереваясь как можно скорее покинуть дом вероломного дядюшки. Донесшиеся из коридора крики и плач отвлекли девушку от ее поспешных сборов. Выглянув из комнаты, она увидела распахнутые настежь двери дядиных покоев и снующих по коридору служанок. Из спальни барона доносились приглушенные хрипы, а потом, раздался резкий всхрап, и все стихло. Кэсси робко заглянула в комнату опекуна и пораженно остановилась. Дядя лежал на широкой кровати с перекошенным ртом, а по его подбородку стекала тонкая струйка слюны. Девушка не поверила своим глазам — только что, барон был полон жизни и собирался повыгоднее продать свою племянницу, а теперь лежит здесь, беспомощный и безмолвный. Слуги бестолково толпились вокруг кровати, Варина тонко подвывала на одной ноте, а дворецкий пытался уложить барона повыше. Но тяжелое тело больного не поддавалось неловким усилиям мажордома, и тот оставил надежду справиться с неподвижным хозяином. Ночь прошла в бесполезных хлопотах. Вызванный челядью лекарь важно оповестил окружающих, что с Его милостью случился удар и велел молиться. «Все мы в руках Всесветлого» — лицемерно вздохнул он. Кассандра с напряжением всматривалась в неподвижное тело дяди и пыталась понять, что же она чувствует. Перед ней лежал человек, который своей черствостью и жадностью чуть не довел ее до беды, но Кэс не чувствовала к нему ненависти. Ей было жаль барона. Под утро, состояние больного ухудшилось, и с рассветом он испустил дух. Не успела душа барона покинуть бренное тело и отправится на суд к Всесветлому, как дом наводнили гробовщики и кредиторы, слетевшиеся, словно гархи на падаль. Испуганные слуги плакали и собирали вещи, дворецкий торопился опередить «падальщиков» и проворно прибирал к рукам все, что мог, Ванира с кухаркой передрались из‑за часов и запонок барона, а Кассандра спряталась от всей этой суматохи, и старалась не напоминать о себе до самых похорон.

Графиня закрыла за собой дверь в гостиную и сняла отделанную черным шелком шляпку. Похороны барона прошли скромно. Оставшиеся после лорда долги не позволили устроить пышную церемонию, и прощание с усопшим оказалось недолгим. Обеда тоже не было, и присутствующие, выразив графине слова соболезнования, разошлись по домам. Кассандра устало опустилась в кресло. Девушка совершенно не представляла, что ей делать дальше. Ее опекун мертв, до совершеннолетия осталось пять лет, распоряжаться своим имуществом она не может и что ей теперь делать — неизвестно. Размышления Кассандры прервал стук в дверь. Вошедший дворецкий доложил, что к ней пришел стряпчий, господин Рент.

— Проси, — приказала графиня.

Появившийся вскоре невысокий сутулый человечек, подобострастно кланяясь, изложил причину своего визита.

— Видите ли, миледи, я являюсь поверенным вашего дяди, барона Вергольта, и должен ознакомить вас с последней волей усопшего. Лорд Вергольт завещал вам этот особняк и все имущество, находящееся в нем, но, к моему величайшему сожалению, долги господина барона таковы, что и особняк, и ваш замок были несколько раз заложены, и сейчас, после смерти лорда, будут изъяты в уплату долгов.

— Но Сториндолл… — потрясенно произнесла Кэс.

— Увы, миледи, господин барон на протяжении последних пары лет совершил несколько рискованных сделок, которые провалились, и ему срочно нужны были деньги. Как ваш опекун, он воспользовался своим правом и заложил замок. Я знаю, что Его милость рассчитывал быстро вернуть деньги, но… Мне жаль, миледи, — адвокат сочувствующе вздохнул и продолжил, — что касается вас, то в завещании указывается ваш новый опекун, граф Тэнтри, которого мы уже известили, и он на днях должен прибыть в Раярну. Вам нужно всего лишь его дождаться.

Девушка потерянно слушала стряпчего, не в силах поверить в то, что Сториндолл больше не является ее домом. Как же так? Ей вспомнился скромный замок из серого камня, словно вросший в скалы приютившей его горы. Крутые дороги, ручейками сбегающие со склонов, шум лесов и бурное течение Ронды, почти пересыхающей летом, а осенью и весной разливающейся широко и привольно, и ласково омывающей заливные луга и прибрежные тропинки… Ее дом, ее родина… И все это больше ей не принадлежит… Или это она отныне не принадлежит Сториндоллу?

— Вы слышите меня, миледи? — прервал раздумья девушки голос стряпчего.

— Да, конечно, — машинально ответила графиня.