Шеррилин Кеньон - Рождество Темного Охотника

Прошло так много времени, с тех пор как он в последний раз был в церкви. У входа он заметил всего несколько человек. Несомненно, большинство прихожан будут ждать полуночной мессы. Он хотел уйти, но вместо этого обнаружил, что заходит внутрь вместе с остальными.

В коридоре было темно, но Галлахер четко видел внутреннее убранство и направился к маленькой кропильнице[6] со святой водой, которая находилась на стене слева, прямо перед церковной лавкой. Он благословился и открыл двери темного дерева, ведущие в собор. Красота витражей и статуй вернули его в дни юности.

Галлахер приклонил колени и сел на последний ряд. Тут он ощущал присутствие своей Розали. Глубоко религиозная, она никогда не пропускала ни одного церковного праздника. Он всегда ходил с ней, хотя и ворчал по этому поводу. Она терпеливо сидела рядом с ним, гладила по руке и улыбалась, сумев совершить невозможное.

– Я скучаю по тебе, Роуз, – выдохнул Джейми, и боль одиночества стиснула грудь.

Галлахер хотел бы остаться тут, где чувствовал ее присутствие, но не смел. Ни один Темный Охотник не мог оставаться в старой церкви долго: духи прошлого появлялись, чтобы завладеть ими.

А он сейчас был слишком слаб, чтобы бороться.

Поднявшись, Джейми тихо прошел к выходу, а потом на улицу.

Было холодно, но этот холод не мог даже сравниться с тем, что жил в его сердце. Галлахер пошел по Шартрез-Стрит. Он не знал, куда идти. Ему не хотелось возвращаться в «Убежище», а необходимости охотиться в Сочельник не было. Поскольку большинство смертных оставались дома со своими семьями, Даймоны тоже предпочитали не высовываться.

– Прив-вет!

Галлахер остановился, услышав знакомый певучий голос. Повернувшись он обнаружил рядом «Сими».

– Привет, – ответил он, ожидая увидеть Эша рядом с ней.

Но, как оказалось, она была одна. Сими подскочила к нему.

– А чего это ты тут делаешь один? – спросила она, – Ты забыл, как найти Убежище?

– Нет, я хотел немного побыть в одиночестве.

Сими склонила голову и нахмурилась.

– Почему? Медведи тебя обижают? Маман всегда злится, когда я играю с медвежатами. Она думает, я могу их съесть, но бе-е-е! Они слишком волосатые. Вот если бы мне дали ободрать одного, тогда я, может быть, и заинтересовалась.

Сам того не желая, Галлахер рассмеялся:

– Ты что, шутишь?

– О нет, я никогда не шучу насчет шерстистой еды. Она отвратительна. – Сими подняла на него глаза. – Если они тебя не обижали, тогда почему ты ушел?

– Не знаю. Думаю, я просто не чувствовал себя так, как надо.

– Почему?

Галлахер пожал плечами:

– А ты что тут делаешь?

– Да ничего особенного. Акри ушел к рыжей демонице, поэтому сказал, что я могу пойти поиграть, если не буду есть ничего, не приготовленного людьми. Но все мои любимые места закрыты, и я подумала найти медведей сама – может быть, Джозе, раз он человек, сможет приготовить мне что-нибудь вкусное, из-за чего акри сердиться не будет.

– Акри – это Эш?

– Да.

– А рыжая демоница?

– Артемида. Сучка-Богиня. Ты ее знаешь. Это она стащила твою душу.

– Она не крала ее.

Сими показала ему язык.

– Конечно стащила. Она все ворует. – Девушка приподнялась на цыпочки и заглянула ему в глаза. – Эй, – сказала она, обхватывая его подбородок рукой, чтобы наклонить вперед и назад, изучая выражение лица. – Тебе плохо. Акри будет очень расстроен. Он не любит, когда его Темным Охотникам плохо, а Сими не любит, когда акри грустит. Почему тебе плохо?

– Я скучаю по своей семье.

Отпустив его, она сочувственно кивнула.

– Я тоже скучаю по своей. Моя мама была очень хорошая. Сими, – говорила она, – Я тебя люблю. Акри тоже меня любит.

Сими склонила голову, чтобы он мог увидеть рожки, укрытые чем-то вроде маленьких вязаных шапочек.

– Видишь, он подарил мне специальные грелки, чтобы рожки не мерзли. Хочешь себе грелки для рожек?

Это был самый необычный разговор в жизни Галлахера. Он не знал, почему стоит и продолжает говорить с Сими. Может быть, дело было в ее детской манере говорить. Но она определенно очаровывала.

– У меня нет рожек.

– А ты хочешь? – С надеждой спросила Сими. – Я могу подарить тебе пару по-настоящему ярких и красивых. У Акри рожки черные, но он не позволяет другим видеть их.

– У Эша есть рога?

– О, да. Они такие милые. Не такие, конечно, как мои, но все равно очень симпатичные. Сими могла бы сказать, что надеется, что ты их увидишь, но если ты их увидишь, ты умрешь, а я думаю, Сими будет по тебе скучать. Ты тоже кажешься очень милым.

Галлахер нахмурился, когда Сими начала рыться в своей огромной сумке. Через несколько секунд она достала кухонную прихватку в виде рыбки и протянула ему.

– Она качественная. Из QVC[7]. Я его очень люблю. Ты смотришь QVC?

– Нет.

– Тебе стоит. Акри говорит, что я слишком много его смотрю, но никогда не жалуется, если я делаю там покупки. Им я тоже нравлюсь. Они показывают меня по телевизору и называют «мисс Сими». Мне это нравится.

Галлахер протянул рыбку обратно.

– Ой, нет. Это для тебя. Подарки делают людей счастливыми. Сими хочет, чтобы ты был счастлив.

О да, вот это был самый странный момент в его жизни: и смертной, и бессмертной.

– Спасибо, Сими.

Она отмахнулась от его слов.

– Не надо меня благодарить. Смотри, это то, что делают семьи. Они заботятся друг о друге.

Его желудок сжался от этих слов.

– У меня больше нет семьи. Мне пришлось отказаться от них.

Сими с любопытством поглядела на него.

– Конечно же, у тебя есть семья. У всех есть семья. Я твоя семья. Акри – твоя семья. Даже эта вонючая старая богиня – твоя семья. Она та самая старая противная тетушка, которая приезжает, но ее никто не любит, поэтому, когда она уезжает, все над ней смеются.

Галлахер снова расхохотался.

– А она знает, что именно ты о ней говоришь?

– Конечно. Я все время говорю ей это в лицо. Поэтому акри и сказал мне пойти поиграть, пока он с ней. Он не любит, когда мы ругаемся.

Сими взяла его руки в свои.

– Слушай, я расскажу тебе одну вещь, которую мне однажды сказал акри. У нас есть три разных семьи. Те, кто рождают нас, те, кого рождаем мы и те, кого мы впускаем в сердце. Я впустила тебя в сердце, поэтому Сими - твоя семья и она не оставит тебя. И если тебе грустно сейчас, значит, твоя семья все еще в твоем сердце и занимает так много места, что на других его просто не хватает.

– Я не могу забыть их.

– И ты не должен. Никогда. Никто не должен забывать тех, кого любит. Но это также, как с QVC – если в моей комнате оказывается слишком много вещей, акри строит мне новую. Как-то так получается, что всегда есть место для большего. Твое сердце может вместить столько людей, сколько ты хочешь. Люди, что уже живут там – не уходят. Ты просто создаешь место для еще одного человека, потом еще одного и еще, и еще.