Проклятый мастер Гуэй - Яо Син

имущества совсем не осталось, и платить за письма крестьянам и ремесленникам было попросту нечем. Да и кому им писать, если все родные живут рядом либо же пали в сражениях на границе с монголами?

Как и старший брат юноши, оставив его единственным сыном в семье. А у них, между прочим, на выданье еще четыре сестры.

Вот и понял юноша, что состояния странствующему писарю не сыскать. Напротив, денег хватало ровно на повозку, еду или ночлег – никогда не вместе. Хотя бывало, что его кормили вкусной домашней едой и давали выспаться в тепле, подальше от диких зверей и злобных призраков, неприкаянными бродящих в ночи.

Последних он, необученный священному делу, боялся больше всего.

Но вопреки предостережениям местных и путников, за длительное путешествие нечисть он почти не встречал. А если и видел, то каждый раз был спасен. Быть может, потому, что заходил в храмы помолиться о везении и обходил злополучные места стороной? А если ему говорили уходить – уходил.

И, конечно же, благодаря оберегам, что за зерно и отрез ткани родители выменяли у монахов, вынужденных по указу императора покинуть монастыри и заняться мирскими заботами. Тот отрез из своего приданого мать хранила, дабы позже передать старшей дочери. Вот только против встреченного в лесу демона обереги не помогли. Возможно потому, что были созданы не мастером…

Так как же юноша оказался в самой столице?

Полгода скитаясь от деревни к деревне и из уезда в уезд, желая накопить хотя малую сумму, чтобы по возвращении не потерять лица перед родными и соседями, он совсем отчаялся – да так, что в один день вовсе решил пропасть без вести. Тогда-то ему и повстречался старый товарищ, возвращавшийся домой. Он сообщил, что слышал от знакомого, а тот от своего знакомого, а этот от торговца, который, в свою очередь, вел беседы с девушкой, прислуживавшей стражнику чиновника… И этот стражник поведал, что в Интяне сейчас смерть как нужны строители, ремесленники и писари. Ведь столица молода, а потому Сын Неба задумал возвести вокруг города крепостную стену, а для себя – немалых размеров дворец и мавзолей, непременно искусно обустроенные и богато украшенные. А также переписать свод новых правил. Оттого грамотные люди трудятся днями и ночами, и рук, конечно же, как и светлых голов, не хватает.

Воодушевившись его речью, юноша понял, куда следует держать путь. Сколько лет он прислуживал при монастыре, а потом и богатому дому, чтобы хоть немного научиться грамоте.

Конечно, поэмы писать он не умел, да и читал с великим трудом. Но о чем могли сообщать друг другу в письмах простые люди?! Так что и того малого количества иероглифов, что он знал, было достаточно.

Что же до богачей, те писали сами. Но и такие, ценные по содержанию письма, простому работяге не доверяли.

Поэтому, преисполненный великих надежд на непременный успех, передав через товарища послание семье, юноша направился к морю, в самую восточную провинцию.

– Достопочтенный, – обратился он к стражнику, охранявшему приклеенный к стене указ, – я писарь, куда пойти?

– Если хочешь попытать себя в экзамене, ступай к дому Фэн, – сообщил грозного вида солдат.

– Спасибо, – искренне благодаря и продолжая трястись от волнения, юноша поклонился и пошел на поиски указанного здания.

Долго бродя, наконец, ближе к вечеру он все же нашел большое поместье с табличкой Фэн, ворота которого были широко распахнуты.

Обрадовавшись, писарь бодро зашагал по ступеням. Но был тут же остановлен приворотной стражей.

– Ты куда идешь? – потребовал один из них ответа.

– Прости, господин, я писарь и потому хочу записаться, чтобы иметь возможность участвовать в экзамене. – Надеясь на то, что ответ был исчерпывающим, юноша намеревался переступить через порог, но стража его вдруг оттолкнула.

– Чего лезешь в главные двери? Иди в боковые.

Было до ужаса обидно и стыдно, но, юноша был готов поступиться гордостью, лишь бы получить шанс осуществить свою мечту.

Однако и внутри никому не было до пришедшего дела. Слуги и чиновники суетились, а претенденты на почетные должности занимали место по всему двору. Перед ними на удалении стоял стол принимающего заявления мелкого чиновника. Наскоро расспрашивающего об имени, месте рождения, сословии и навыках.

Запись велась исключительно до ужина. И юноше несказанно повезло, так как его приняли последним, а остальным приказали расходиться.

– Кто? – спросил чиновник, такого же грозного вида, что и стражник на входе.

Юноша прочистил горло, после чего ответил:

– Сяо Ту, господин.

– Кто только имена такие выдумывает? Откуда?

– Провинция Ганьсу.

– Из какой семьи?

– Мои родители – крестьяне.

Тон чиновника стал небрежным:

– Чего так далеко пришел?

– Хочу быть писарем.

– Насколько хочешь?

– Очень.

– Грамотный?

– Да, господин. Я долго прислуживал при монастыре, а позже меня на службу взяла поэтесса Сюэ Хэ…

– Не слышал.

– Так мало кто о ней слышал, – печально подтвердил юноша. – Госпожа была талантлива и позволяла мне учиться, но ее стихи мало кто почитал. Говорили, что слишком сложны для понимания. А позже…

– Не всем из этой книги… – чиновник указал на записи, – доведется попытать счастье. – Он привстал и, наклонившись через стол, тихо произнес: – Раз уж учила тебя поэтесса, помогу, – и еще тише: – Но и ты меня не обидь, – и, улыбаясь, показал три пальца.

Юноша приподнял бровь в недоумении.

– Договорились? – уточнил чиновник.

– Я буду помнить вас всю жизнь и молиться о вашем благополучии, господин! – кланялся Сяо Ту – Спасибо за вашу помощь!

Чиновник шикнул, тем самым делая неразумному юнцу замечание, дабы тот говорил тише, и снова лукаво улыбнувшись, махнул рукой, будто все эти хлопоты не более чем пустяки.

– Принесешь завтра.

Сяо Ту удивленно распахнул глаза и натянул улыбку.

– Чего принести, господин?

Чиновник, соблюдая все меры предосторожности, снова показал три пальца.

Сяо Ту зашептал:

– Простите, господин, я не из столицы и не понимаю, что это значит, – он повторил жест.

Рассерженный чиновник хлопнул ладонью по столу и быстро огляделся по сторонам, чтобы удостовериться в том, что обитатели поместья, готовящиеся к ужину, не обратили на него внимание. После чего, обойдя стол, подошел прямо к юноше и, наклонившись, прошептал:

– Тридцать серебряных.

– Трид… – отпрянув, громко выкрикнул Сяо Ту, но чиновник вовремя зажал ему рот и шикнул:

– Совсем дурак? – Он явно был раздражен. – Зачем так громко? – И, понизив голос, повторил: – Тридцать. Серебряных.

– Но откуда мне их взять? – пожимая плечами, искренне недоумевал Сяо Ту.

– Неужто ты хотел, чтобы я помог тебе по доброте сердечной? У самого белый нефрит на шее, а мне говорит, что родители крестьяне. Ты обманщик? Или же вор? – сощурился чиновник.

– Конечно,