Татьяна Корсакова - Час перед рассветом

— Да, не поняли. — Дэн загасил сигарету, и только сейчас до Гальяно дошло, что друг его курит. Сначала сигару, теперь вот сигарету. — А про мужика что можешь еще сказать? — спросил он. — Кто, по-твоему, это мог быть?

— Не знаю. — Гальяно развел руками. — Кто угодно. Со спины не разобрать. Но, сдается мне, мужик этот знал, что делал. Он ждал, когда гроб поднимется на поверхность.

— А он поднялся?

— Да. Именно так, как и описывал Туча. Вот такой прикольный мобильный гроб.

— И этот мужик получил то, что хотел? Драгоценности, я имею в виду.

— Не знаю. Я не увидел, чем там дело кончилось. Когда покойничек на меня зыркнул и заговорил, мне как-то не до того стало. Меня другое интересует. Откуда у мужика лопата, и что это вообще за лопата.

— Думаешь, это он мог напасть на Суворова?.. Думаешь, это та самая лопата, которой его искалечили той ночью?

— Не знаю. Помнишь, окровавленную лопату нашли у дома Лешака, и все улики тогда были против него, но все равно как-то подозрительно. Никто ведь даже не догадывался, что в той истории мог быть еще один фигурант.

— Сообщник Лешака?

— Может, сообщник, а может, и нет. Эх, не увидел я его лица…

— А Ксанка? — уже в который раз спросил Дэн. — Что она делала в твоем видении? Какой она была?

— Какой? Такой же, как раньше. Она парила над гарью. Помнишь, как в ту ночь? Старик, ты пойми, — Гальяно подался вперед, — это не спиритический сеанс. Я не видел ее дух или призрак, это была картинка из прошлого. Словно чьи-то воспоминания.

— Чьи?

— Не знаю я! — Сколько раз за этот вечер Гальяно уже отвечал «я не знаю». Почти на каждый Дэнов вопрос, кажется. — Прибраться нужно. — Он обвел взглядом осколки хрустального шара. — Где у тебя веник?

Вдвоем они убрались за пару минут.

— Хочешь есть? — Дэн глянул на часы.

— Не откажусь.

— Готовить уже нет никаких сил, но зато у меня имеется на примете отличный ресторан. Поехали?

Предложение Гальяно принял с энтузиазмом. После спиритического сеанса оставаться дома не хотелось, хотелось развеяться и чего-нибудь кулинарно-изысканного. В конце концов, он приехал в столицу именно затем, чтобы развеяться.

Ресторан Гальяно понравился. Небольшой, уютный, «только для своих». «Своих» в этот вечер оказалось полно, как показалось Гальяно, в зале негде было яблоку упасть. Но Дэн перекинулся парой фраз с метрдотелем, и свободный столик организовался самым чудесным образом в самом чудесном месте, уединенном, но с видом на маленькую сцену, на которой настраивал инструменты джазовый оркестр.

— Ты тут ВИП-персона, — улыбнулся Гальяно, любуясь до хруста накрахмаленными, белоснежными салфетками.

— Я тут один из инвесторов. — Дэн приветливо кивнул проходившей мимо их столика барышне с умопомрачительным декольте. Барышня улыбнулась в ответ, задержала на Гальяно заинтересованный взгляд. Ему хотелось думать, что заинтересованный. — Инвестор и товарищ шеф-повара. — Дэн раскрыл меню, спросил: — Ну, чего желает дорогой гость?

Дорогой гость желал всего и побольше, но взгляд его тут же запутался во множестве незнакомых и непривычных русскому глазу названий.

— Мяса хочу, — сказал он наконец. — Вкусного мяса, — уточнил на всякий случай. — А еще какого-нибудь салатика и выпить.

— Посыл ясен. — Дэн кивнул, подозвал официанта.

Уже через пару минут перед Гальяно дымилась тарелка с запеченным мясом, если верить аромату, очень вкусным мясом, а в пузатых бокалах плескался коньяк.

— Эх, хорошо у вас тут в столицах! — заключил Гальяно, пригубив коньяк. — Чувствуется особенное биение жизни.

— А у вас биение жизни какое-то другое? — усмехнулся Дэн.

— У нас его вообще нет. Рутина, болото, тоска…

— Так, может, останешься? Толковые ребята везде нужны. Тем более с твоими талантами. — Дэн посмотрел на него многозначительно, во взгляде его была тоска, наверное, вспомнил о неудавшемся спиритическом сеансе.

— Может, и останусь. Вот возьму и в самом деле останусь! Понаеду к вам, столичным! Я ж не дурак вроде бы. Руки, ноги, голова — все при мне.

Здесь, в уютном ресторане, под аккомпанемент джазовой музыки все казалось легким и возможным, прошлое отступало, а будущее манило удивительными перспективами.

Вечер тек неспешно, приятели расслабились, размякли от хорошего коньяка и отличной кухни. Идиллию нарушил официант. Он возник перед их столиком с подносом в руках. На подносе лежало два одинаковых конверта.

— Просили передать. — Официант бережно, точно хрустальную вазу, поставил поднос на середину стола.

— Нам? — удивился Гальяно.

— Вам. — Официант кивнул.

Конверты были необычные, из черной, шелковистой на ощупь бумаги, с золотым тиснением и самыми настоящими сургучными печатями.

— Господину В. Гальянову, — прочел Гальяно.

— И господину Д. Кирееву, — подхватил Дэн, с интересом разглядывая конверты.

— Это любовная записка от шеф-повара? Крутой у вас тут сервис!

— Это не от шеф-повара. — Дэн вскрыл адресованный ему конверт, углубился в чтение. С каждой секундой выражение его лица становилось все более сосредоточенным.

— Ну, что там? — спросил Гальяно. Открывать свой конверт ему вдруг расхотелось.

— Прочти. — Дэн отложил письмо, разлил по бокалам коньяк.

— Что-то серьезное? — Гальяно взломал сургучную печать.

— Как минимум, необычное.

— Вот только необычностей нам и не хватало для полного счастья, — буркнул он и развернул письмо.

Гальяно прочел раз, потом другой, вдохнул, выдохнул, поверх письма посмотрел на Дэна, наблюдавшего за его реакцией.

Письмо было предельно коротким, предельно вежливым и предельно информативным. Некий Алекс Книт, делопроизводитель Степана Владимировича Тучникова, от лица своего шефа приглашал их провести несколько недель в некоем загородном поместье «Волки и вепри». Дальше шел адрес поместья — как будто они могли его забыть! — и контактные телефоны делопроизводителя. По всей вероятности, даже со старыми друзьями господин Тучников нынче предпочитал общаться исключительно через секретаря. Что поделать, у богатых свои причуды.

Туча, или, как значилось в письме, Степан Владимирович Тучников, был не просто богат, а очень богат. Гальяно своими собственными глазами видел его фамилию в списке миллионеров Форбс, и не на последней строчке, надо добавить. Туча унаследовал свою империю от отошедшего от дел по причине болезни отца. Поговаривали, что унаследованное Степан удвоил, а то и утроил, что был он не просто богат, но еще хитер и ловок. Это их-то Туча! А еще был он замкнут, избегал прессы и публики, вел уединенный образ жизни где-то на собственном острове посреди Средиземного моря.